Евпраксия

Молодой маркграф, ещё не окрепший духом, боялся императора. Но ещё больше его страшил позор, которому он подвергнется, ежели допустит императорский произвол. Он осмотрелся и увидел сотни любопытных глаз горожан, которые с нетерпением ждали, чем обернётся стычка императорских слуг с могущественным домом маркграфов Штаденских, коих уважала вся Северная Германия и которые были известны всей державе своей гордостью и отрицанием императорской власти. Пока горожане были на стороне маркграфа, и он понял, что этим нужно дорожить. Однако на многих лицах Генрих видел иронические улыбки и сомнение, что сей «колодезный журавлю возразит императору.

   — Сей длинный сынок не похож на батюшку маркграфа Удона. Ему ли встать против рыцаря! — рассуждал почтенный горожанин.

   — Матильду Тосканскую, тётку маркграфа, крикнуть бы сюда, — заявил бойкий молодой купец. — Она бы в шею погнала всех полицейских.

Наконец маркграф собрался с духом, сказал бургомистру:

   — Ежели ты, господин, выражаешь волю императора, то иди и скажи ему, что все эти «товары» есть достояние дочери великого князя всея Руси княжны Евпраксии, моей невесты.

Бургомистр оказался глух к доводу маркграфа. Он твердил своё:

   — Я должен исполнить волю императора, коя превыше всего. Раскрой тюки, или я возьму тебя под стражу.

Князь Вартеслав, который стоял чуть в стороне, услышав угрозы бургомистра, встал рядом с маркграфом и взялся за меч.

   — Дерзкий, ты ищешь ссоры. Я остановлю тебя мечом! Иди и передай императору, как сказано: за спиной княжны Евпраксии стоит великая Русь.

Бургомистр знал, где император. И он чувствовал спиной его гневный взгляд. Так и было. Генрих IV стоял у окна и метал молнии. Наблюдая за тем, что происходило на площади, он понял, что полицейских сил не хватит, чтобы завершить произвол. Понял и то, что горожане, и прежде всего знать, осудят его за насилие над молодым маркграфом Штаденским. Осудят ещё и потому, что неожиданная смерть маркграфа Удои а, по мнению многих немцев, была на совести императора. И теперь Генрих IV торопливо думал о том, что предпринять. У него уже пропала жажда увидеть невесту маркграфа, и он счёл разумным освободить от досмотра достояние княжны россов. Но алчность императора и скудное состояние казны толкали а о на насилие.

Жажда завладеть сокровищами княжны была подогрета воспоминанием. Случилось же такое с ним семь лет назад, когда в его руках оказалось немало золота и драгоценностей россов. Разница лишь в том, что тогда они достались ему без насилия. Да, был обман, да, его мучила совесть, но что значат эти грехи, если в твоих руках оказывается огромное богатство? Тогда на престоле в Киеве сидел великий князь Святослав, отец вон того княжича Вартеслава. Святослав коварно отнял престол у своего брата князя Изяслава. Изгнанный большой силой из Киева, Изяслав бежал в Польшу искать защиты у короля Болеслава. Он наградил польского государя драгоценностями, золотом и попросил у него войска изгнать Святослава с престола. Хронисты записали тогда: «Но Болеслав уже не хотел искать новых опасностей в России и указал путь от себя». Изяслав попытался вернуть свои сокровища, но тщетно добивался. Болеслав изгнал его из Кракова. И тому ничего не оставалось, как искать помощи в Германской империи.

Стояла глубокая осень, день и ночь ниш дожди, иной раз со снегом, но Изяслав с немногими воинами упорно шёл в город Майнц, где была резиденция императора. В пути он разыскал брата княгини Оды, трирского духовного чиновника, пробста Бурхарда, и тот пообещал представить князя императору. Генрих IV умел быть любезным и встретил Изяслава с распростёртыми объятиями. Когда же выслушал исповедь великого князя, заявил:

— Я сделаю всё, чтобы вернуть тебе, великий князь, законную и Богом данную корону.

Изяславу показалось, что Генрих сдержит своё слово. Он ещё не знал, что у императора нет сил и возможностей повлиять на Святослава. Близкий к отчаянию, Изяслав поклялся быть данником Германии, ежели Генрих прогонит Святослава из Киева. В порыве благодарности Изяслав отдал Генриху оставшиеся у него сокровища. Это были прекрасные золотые кубки и братины, драгоценные женские украшения, византийские монеты, меха, которые ценились выше золота.

У Генриха дрожали от жадности руки, когда он перебирал так легко доставшееся ему богатство. Легко потому, что он и не думал исполнять своих обещаний. А для того чтобы избавиться от угрызений совести, послал в Киев того самого пробста Бурхарда, сказав при этом:

   — Ты припугни похитителя трона, скажи, что приведу в Россию несметное войско и расправлюсь со злодеем.

Посол Бурхард явился в Киев, передал Святославу всё, как велел Генрих, но и своё добавил, злясь на государя за то, что не отблагодарил его за полученное богатство, не порадел перед майнцским архиепископом о повышении в сане.

Святослав, Ода и Бурхард сидели в трапезной. Сестра угощала брата вкусными яствами, медовухой. Он же сказал Святославу: