Евпраксия

   — Тебе, великий князь, нет нужды верить угрозам германского императора. Он лишь чудом держится на престоле. Да близок день, когда будет низвергнут. Северные князья хотят иного государя.

Бурхард, очевидно, хорошо знал обстановку в империи той поры. Спустя два года после его поездки в Киев князья Германии, испытывая враждебные отношения к Генриху IV на своём съезде 1077 года в Форхгейме, низложили его. И только чудом почти через два года со дня низложения он вновь обрёл корону императора.

И вот златолюбец стоял у окна, жадным взором пожирая караван княжны и думая о том, как захватить его без ущерба для своей чести.

Но в это время случилось то, чего император никак не ожидал. Из дормеза легко выскочила, как догадался Генрих, княжна россов и побежала к стаду верблюдов, что-то сказала погонщикам и так же быстро вернулась в дормез. Чем после её слов занялись погонщики верблюдов, император не заметил, не до них ему было. Большой ценитель женской красоты, он увидел в юной княжне то, что со временем обязательно превратит её в прекрасную даму. Однако насладиться её видом императору не удалось. Она промелькнула перед ним, как солнечный луч, и скрылась. А в это время на площади раздался низкий трубный рык, заставивший замереть в страхе всех горожан. Вслед за этим одиноким рыком раздался громоподобный рёв. Казалось, ревели не пятнадцать верблюдов, а сотни зверей. И на площади поднялась паника, горожане разбегались в разные стороны, ломились в узкие улочки. Толпа подхватила всех стражей порядка, бургомистра и с криками ужаса унесла их с площади.

Не задержался на площади и караван россов. Под рёв верблюдов он тронулся к западным воротам города и вскоре скрылся. Площадь опустела. Генрих распахнул окно и, сжимая кулаки, со злостью смотрел вслед уходящему каравану. За его спиной стоял маркграф Деди Саксонский.

   — Мой государь, какой ужас! Как они посмели? — скажи он равнодушно.

Однако равнодушие маркграфа прорвало плотину чернения императора, он закричал на своего фаворита:

   — Это ты со своим благодушием виноват в том, что мы их упустили! Вели немедленно седлать коней! Я догоню этого длинного маркграфа в чистом поле и там уж поговорю с ним!

Деди знал характер своего государя и быстро остудил его пыл.

   — Да, конечно, мой кайзер, я сей же миг распоряжусь седлать коней, правда, не знаю, как мы минуем многолюдные улочки. Горожане наверняка освищут нас и закидают тухлыми яйцами. Они ведь не ведают, что ты император, а вот смутьяном тебя сочтут, — рассуждал Деди.

   — Хорошо, говори дело, — потребовал Генрих.

   — Надо подумать, мой государь Да надейся: что-нибудь светлое придёт в голову до вечера.

Между тем караван уходил всё дальше на северо-запад, к Штадену. И на всём пути жители селений выходили на дорогу и с удивлением смотрели на диковинных животных, а мальчишки, одолевая страх, бежали следом. Странно было одно: слух о том, что случилось в Мейсене, уже летел впереди каравана, и тому удивлялись все спутники маркграфа. Удивлялись и побаивались: как бы дикие животные не навели страх на немцев на всём пути до Гамбурга и Штадена. Камергер барон Вольф спросил юного маркграфа:

   — Ваше высочество, это твоим повелением княжна навела ужас на горожан Мейсена?

   — Полно, барон, откуда мне знать, на что способны эти дикие степные великаны?

   — Как же тогда княжна осмелилась навести ужас на горожан и на нас?

   — Ах, барон, я, как и ты, не знаю нрава россов. Знать, там все женщины таковы, — в раздумье ответил Генрих.

За долгий путь княжна не раз удивляла маркграфа. Её поступки были непредсказуемы. Во время остановок на отдых, которые длились сутками, эта отроковица одевалась воином, садилась на коня и в сопровождении своих ратников, которых вёл телохранитель Родион, мчалась в ближний лес и там искала дичь. Генриху однажды удалось увидеть, как она стреляла из лука. Полёт стрелы не всегда был метким, но летела она с такой же силой, как и у бывалого воина. Это и удивляло Генриха. Увы, маркграфу Генриху не доведётся увидеть всего того, на что была способна его будущая супруга. Злой рок уже преследовал юного Генриха.

Наконец-то ранним августовским вечером караван достиг Гамбурга, откуда до Штадена оставался всего один день пути. Но Генриху не надо было спешить. В Гамбурге, на его северной окраине высился замок, принадлежащий роду Штаденов, и в нём жила княгиня Ода, мать Вартеслава, любимая тётушка Генриха. В замке уже знали о приближении каравана. И у городских ворот князя Вартеслава встретил слуга его матери.

   — Ваша светлость, матушка княгиня изошлась от ожидания и боится, что вы проедете в Штаден, — сказал слуга.

   — Вот уж напрасно боится. Мы никак не могли миновать наш дом. Но что-нибудь случилось? Я вижу, ты в смятении.

   — Да, ваша светлость. Утром прибыл в Гамбург сам император, и он настаивает, чтобы маркграф Штаденский и его невеста заехали в замок.

   — Странно. Но чем вызвано такое любопытство государя к чете помолвленных? — спросил Вартеслав.

   — Того не знаю, ваша светлость, — ответил слуга.