Евреи ислама

Западные путешественники почти единогласно подтверждают впечатление, что период с конца XVIII по вторую половину XIX века ознаменовался самым глубоким упадком в положении евреев на мусульманских землях. Поначалу чаще путешествовали христиане, поскольку лишь немногие европейские евреи имели возможность совершать поездки в мусульманские страны. Со временем, однако, несколько смельчаков-евреев отважились войти в эти земли и добавили к свидетельствам христианских предшественников свои.

Когда евреи в Западной Европе начали пользоваться плодами эмансипации, некоторые христианские путешественники отмечали контраст между встреченными на мусульманских землях евреями и теми, кого они знали дома. Так, Чарльз Макфарлейн, проведший некоторое время в Стамбуле в 1828 году, отмечает, что евреи — «последние и самые убогие из турецких райя <…> несут на себе одновременное и полное презрение от франка, турка и армянина». Как и многие западные путешественники, он изображает тип восточного еврея грязным и трусливым и пишет далее:

Во всех османских владениях они столь невообразимо малодушны, что убегут от поднятой руки ребенка. Тем не менее в Англии евреи способны постоять за себя и незамедлительно отвечают на оскорбление, как и любые другие подданные Его Величества. Яркое доказательство последствий угнетения в одной стране и свободы, а также защиты равных прав в другой¹².

«Поднятая рука ребенка» могла представлять смертельную угрозу, как отмечал в том же году другой английский путешественник, на сей раз в Марокко. Он, считая марокканских евреев захудалыми и убогими, приписывает эти качества

унижениям, которым они подвергаются даже от детей правоверных. Я видел шестилетнего мальца с отрядом толстых карапузов всего трех-четырех лет, обучающего их свежим идеям [sic!] [насчет того как] бросать камни в еврея. Один из сорванцов с величайшей беззаботностью наскакивал и буквально плевал на его «еврейский габердин»[44]. Всему этому еврей обязан подчиниться; он поплатился бы больше, чем жизнью, попробуй он ударить магометанина¹³.

Даже в Стамбуле ситуация была не лучше. Джулия Пардо в описании «города Султана» 1836 года эмоционально свидетельствует: