Евреи в русской армии: 1827—1914.

Через четыре месяца по окончании суда над Товариществом на престол вступил Александр III, командовавший во время Балканской войны Рущукским отрядом. Отправляя военного министра Милютина в отставку, он заверил его, что нареканий на работу Военного министерства у него нет, что во всех неприятностях ни Военное министерство, ни интендантская часть, ни сам Милютин не повинны и что вся беда — «от несчастного этого товарищества»^{927}. Бывший начальник штаба в Турецкую кампанию генерал Левицкий подтверждает мнение военного министра:

Убеждение в недобросовестности евреев-подрядчиков было настолько укоренившимся, что верили всяким заявлениям о неисправности того или другого поставщика, без какой-либо проверки; всякие злоупотребления со стороны интендантства и других агентов по снабжению армии прикрывались ссылкою на виновность евреев. Последствием этого было быстро растущее раздражение против евреев вообще, и это замечалось особенно в штабе той армии, которой командовал наследник цесаревич, глубоко проникшийся антисемитским духом. Враждебно настроенный против евреев Александр III с этим настроением вступил на престол^{928}.

К этому необходимо добавить, что начальником штаба Рущукского отряда, которым командовал будущий Александр III, был генерал Петр Семенович Ванновский. Именно Ванновского Александр поставил на место Милютина. Ванновский пробыл в должности военного министра семнадцать лет — с 1881 по 1898 г. Между прочим, одним из дел, которые достались Ванновскому от прежнего министра, была продолжающаяся тяжба с Товариществом, о чем он, став военным министром, информировал Александра III^{929}.

«Черта оседлости» в армии и ее создатель

Среди министров 1880-х годов Ванновский наиболее противоречивая и сложная фигура. Его можно было бы назвать ретроградом и консерватором, типичным противником эпохи реформ и угодливым сатрапом, если бы не тот факт, что он вытребовал у царя право оставить своим заместителем генерала Обручева, близкого в свое время к Герцену и «Народной воле» и на протяжении многих лет главного милютинского помощника. Ванновского можно было бы назвать солдафоном, образцовое хамство которого вошло в военную энциклопедию^{930}. Его можно было бы отнести к безграмотным чиновникам, не годящимся даже на должность начальника округа, не говоря уже о должности военного министра, если бы не убеждение многих его противников, что Ванновский добросовестный работник^{931}. Действительно, став военным министром, он рьяно взялся за свое самообразование и всегда трезво взвешивал свои недостатки. Ванновский мог бы претендовать на роль чиновника крайне правых убеждений, если бы совершенно неожиданно не выступил в роли демократа и сторонника либеральных преобразований, оказавшись по прихоти Николая II на посту министра просвещения. Словом, осмысляя личность Ванновского, следует избегать соблазна давать ему однозначно негативные характеристики. Вместе с тем весьма трудно дать Ванновскому иную характеристику, рассматривая отношение его самого и его министерства к инородцам в армии в целом, и в первую очередь — к евреям. В этом смысле Ванновский, похоже, был больше политиком, который чутко прислушивался к пожеланиям Александра III, чем прагматиком, понимавшим, что армия больше теряет, ущемляя евреев^{932}.