Евреи в русской армии: 1827—1914.

Два события — распространение на евреев рекрутской повинности и начало Первой мировой войны — замыкают в единое целое эпоху трансформации русских евреев. Армия сыграла немаловажную роль в этой трансформации. В 1827 г. высокопоставленные еврейские ходатаи прибегали ко всем мыслимым и немыслимым средствам, чтобы отсрочить или отменить закон, распространяющий на евреев рекрутскую повинность. А накануне 1914 г. в новой политической реальности еврейские представители в Думе использовали все свое красноречие, чтобы доказать думским депутатам: евреи заслужили право исполнять воинскую повинность, их нельзя изгонять из армии. Понадобилось около ста лет, чтобы русско-еврейское общество осознало воинскую повинность как составную часть гражданских прав и свобод. В этом смысле армия вполне преуспела, сыграв роль активнейшего катализатора в той реакции, которая превратила еврея России в русского еврея, осознающего свое право на гражданство и готового за него воевать. Аккультурацию, о которой мечтали немногочисленные еврейские просветители первой половины XIX в., армия сделала доступной любому еврейскому солдату.

Рекрутский набор 1827 г. был первым николаевским набором, составной частью обширной николаевской социально-экономической реформы, направленной на «выравнивание» кривой государственного дохода, укрупнение хозяйства, огосударствление торговли Западного края и упрощение налоговой системы в империи. В результате этой реформы рекрутская повинность была распространена на целый ряд социальных и этнических групп, ранее освобожденных от несения воинской повинности «натурою». Среди них оказались однодворцы западных губерний, пахотные казаки, не рукоположенные в сан церковные служители, сироты и бродяги Царства Польского, а также евреи. Вряд ли можно всерьез говорить о том, что решение о введении рекрутской повинности для евреев основывалось на неких пространных идеологических соображениях… тем более о том, что это явление было частью политики государственного антисемитизма.

С первых лет введения рекрутской повинности — под нажимом местных еврейских общин — высшая военная бюрократия приняла ряд существенных мер для того, чтобы наладить быт еврейских рекрутов в армии согласно еврейской обрядности. Евреям в армии были дарованы основные права, которые сегодня мы назвали бы «свободой совести». Евреям-рекрутам было дозволено исполнять функции духовных наставников, организовывать молельные группы и добровольные благотворительные общества, устанавливать контакты с местными еврейскими общинами, участвовать в общинных празднествах, собирать деньги для религиозных целей и открывать солдатские синагоги. Большинство еврейских солдат сумело сохранить свою приверженность традиционному укладу и свое еврейское национальное самосознание. Раздутые цифры чуть ли не поголовных крещений в армии следует считать значительно преувеличенными.

С этой точки зрения мы самым решительным образом переосмыслили опыт евреев-кантонистов. Восьми-двенадцатилетние еврейские дети попали в батальоны кантонистов не сами, но вместе со своими одногодками — солдатскими детьми, детьми военных поселенцев, малолетними католиками (поляками, детьми 25 000 польских солдат, переподчиненных после восстания 1830 г. русскому военному командованию), чья судьба в кантонистских школах во многом совпадала с судьбой еврейских детей. Действительно, дабы облегчить себе существование, младшее военное начальство пыталось обратить в православие всех инородцев, включая католиков, лютеран, русских сектантов и мусульман. Лишь в 1840-е годы, пятнадцать лет спустя после введения еврейской рекрутчины, Николай I высочайше одобрил приведение евреев к православию. Тем не менее обращение евреев в православие шло труднее, чем обращение других этнических и религиозных групп. Полковые и приходские священники, а также средняя военная бюрократия в такой же степени противились проведению массовой миссионерской кампании, в какой кантонисты сопротивлялись крещению. После смерти Николая I многие из насильно обращенных попытались возвратиться в иудейство. Однако им удалось легализоваться лишь много лет спустя, после перехода в резерв, введения судебной реформы и новых либеральных веяний кануна первой русской революции.

Русско-еврейская община — самая урбанизированная этническая группа дореволюционной России последней четверти XIX в. — предоставляла военному ведомству больше новобранцев пропорционально ко всему еврейскому населению, чем православное население, и пропорционально больше, чем общегородское население Российской империи. Уровень физической годности как взрослых еврейских новобранцев, так и детей-кантонистов был ниже требуемого и ниже, чем у православных новобранцев. Однако и кантонисты из евреев, и еврейские солдаты быстрее приспосабливались к условиям армейской жизни, чем их православные сослуживцы. В результате уровень дисциплины у них был выше среднего по армии, а уровень заболеваемости и смертности — ниже среднего.