Евреи в русской армии: 1827—1914.

Местное население западных губерний — польское, украинское, белорусское, литовское — было по преимуществу сельским, совершенно, как, впрочем, и евреи, не заинтересованным в переселении в города и местечки^{32}. Торговля двигалась из местечка в деревню, не наоборот, как случилось позже, когда в 1850—1860-е годы крестьяне сами начали торговать на городских рынках. Крестьяне целиком и полностью зависели от товаров, привозимых в деревню. Именно поэтому на мелких сельских и местечковых ярмарках евреи, наиболее активная посредническая группа, не понаслышке знакомая с потребностями крестьянства, сделались важнейшим торговым агентом. Казалось, преобладанию евреев в местечковом хозяйстве и торговле практически ничего не угрожает^{33}. Русская колонизация юго-западных территорий также не представляла собой особой угрозы еврейскому хозяйству, поскольку евреи количественно превосходили переселяемое в Украину и Восточную Польшу русское население. Кроме того, мелкая еврейская торговля, основанная на быстром товарообороте и небольшом доходе, оказывалась, как правило, более эффективной, чем неповоротливая оптовая торговля русского купечества, привыкшего к значительным доходам и медленному обороту товаров и денег^{34}.

В северо-западных регионах не только еврейские купцы, но и местное население городков и местечек (мещане) было занято в торговле зерном и успешно конкурировало с православными купцами^{35}. Вплоть до второй половины XIX в. из-за недоразвитой транспортной системы и бездорожья сельскохозяйственные центры в юго-западных губерниях не могли экспортировать излишки хлеба во внутренние российские губернии^{36}. Основная торговля зерном шла на Запад, она следовала традиционным маршрутом XVIII столетия и, как и за сто лет до этого, принадлежала в основном еврейским купцам. Оптовые закупки у крестьян западных губерний урожая следующего года, которые совершали еврейские посредники, приобрели такой размах, что Сенат, несмотря на очевидную выгоду таких сделок для крестьян и для землевладельцев, пытался в законодательном порядке запретить эту практику^{37}.

Миграция немногочисленного польского населения западных губерний, вызванная разделами Польши, создала лакуны в экономике местечка, которые были немедленно заполнены еврейскими ремесленниками и мелкими торговцами. Одновременно по прихоти Павла I в крупных городах, ранее недоступных еврейскому населению, — скажем, в Курляндии^{38} и Каменец-Подольском^{39} —возникли новые городские еврейские центры (к ним позже присоединилась Одесса), стремительно приобретавшие первостепенное торгово-экономическое значение. Евреям все еще позволяли селиться в Киеве: выселение евреев за городскую черту несколько раз откладывалось и началось, по сути, только в 1830-х годах. Киевские мещане и торговцы пользовались немаловажными торговыми привилегиями и были освобождены от уплаты рекрутского налога^{40}. Началась новая эпоха еврейской колонизации южных регионов империи, особенно в Новороссийской и Таврической губерниях^{41}. В отличие от политики притеснений, практикуемой в отношении ремесленников-евреев в Царстве Польском^{42}, ремесленники в южных и юго-западных губерниях России постепенно завоевывали авторитет в еврейской общине, получали государственную поддержку и даже законодательно подтвержденные привилегии^{43}.

Последовательная официальная политика в отношении еврейской общины, резко ограничивающая деятельность кагала, организации централизованного общинного самоуправления, и стимулирующая развитие хавурот (традиционных форм местного самоуправления), привела к образованию новых общинных организаций по всей черте оседлости, ставших, по слову Бен-Цион Динура, ядром новой социальной структуры русского еврейства^{44}. Их деятельность привела к трансформации традиционных еврейских обществ-хавурот в обширную сеть еврейских цеховых организаций^{45}, прототипов будущих профсоюзов, активно действующих за пределами неэффективной и слабой системы официальных цеховых организаций, поддерживаемых государством^{46}. Последние, несмотря на открытую поддержку властей, безусловно проигрывали все увеличивающемуся числу еврейских мастеровых и ремесленников, более дешевых и не обремененных тяжеловесными государственными структурами^{47}. Только при Николае, в 1830—1840-х годах, при прямом вмешательстве государства цеховым организациям в ряде городов (скажем, в Житомире и Митаве) удалось захватить рынок и потеснить еврейского ремесленника.