Еврейские хроники XVII столетия. Эпоха «хмельничины»

Распространение власти поляков на левобережье Днепра повлекло за собой усиление еврейской колонизации на этих землях. Когда разгорелись беспорядки и польская власть рухнула, евреи остались безо всякой защиты. В одном из немногих мест, где автор «Тит ха-явен» отходит от своей манеры ограничиваться лишь сухими цифрами числа жертв, он подчеркивает, через десять лет, в имперской Вене, далеко от Украины: «Евреи, жившие в других местах, все убежали и скрывались в глухих углах, а позднее пришли к князю по имени Вишневецкий в стране, называемой Литвою»[68]. По-видимому, здесь автор испытал влияние подробною описания Натана Ганновера: «И бежали все паны, имевшие владения в Заднепровье, а также и с правой стороны Днепра до города Полонное, — все они бежали, спасая живот. Если бы Господь не пощадил остатков наших, все бы мы исчезли, подобно Содому. Князь Вишневецкий (да будет благословенна его память) был со своим войском в Заднепровье. Он был другом народа Израиля и воином непревзойденным. Он отступал со своим войском к Литве, и с ним бежало около пяти сотен хозяев-евреев, каждый с женою и детьми. И неслись они словно на крыльях орлиных, пока не привел он их туда, куда они стремились. Когда опасность грозила с тыла, он приказывал евреям идти впереди; когда опасность грозила спереди, он выступал вперед, как щит и панцирь, а евреев оставлял позади»[69].

В свою очередь Ганновер несомненно испытал влияние поэтического описания, вышедшего из-под пера Меира из Щебржешина: «Великий князь Вишневецкий оказывал много справедливости евреям и творил им добро, ибо он был справедливый пан. Повсюду, где он видел опасность, он позволял евреям идти впереди, а он шел вслед за ними, [следуя] за ними, как щит и прикрытие, а если опасность была впереди, он шел вперед с большими силами. Подобно соколу над цыплятами парил он, и рассеивались преследующие при виде его. Подобно отцу, жалеющему детей своих, он оказывал милость, и Израиль и сыны его путешествовали без беспокойства от мятежников, ибо боялись они князя, господина своего»[70].

Но Польша потерпела сокрушительное поражение, и знаменитому герою пришлось отступить, даже бежать с поля боя, Ганновер показал, какую роль сыграло желание Вишневецкого отомстить за уничтожение своей собственности. Однако в конечном счете Вишневецкий является положительным героем его повествования. Именно Вишневецкий рассеял сомнения и страхи других польских политиков, героически сражался в боях при Константинове, Пилявце и Збараже, помогал другим польским воеводам, выручая их в случае необходимости; а когда его назначение на пост великого коронного гетмана было сорвано общими усилиями польских магнатов и Хмельницкого, он был отравлен магнатами[71].

Еврейские хронисты не питали иллюзий относительно позиции и действий других польских магнатов и панов. Они описывают высокомерие и преувеличенную самоуверенность гетмана Потоцкого перед битвой при Корсуне, а также ужас и панику побежденных, умолявших татар взять их в плен[72]; эгоизм помещиков и крупных землевладельцев по отношению к зависимым от них крестьянам[73]; панику сотни тысяч польской шляхты, отступавших из Пилявец и грабеж покинутых там ценностей[74]. Все это, конечно, не увеличивает симпатию к ним читателей.