Еврейские хроники XVII столетия. Эпоха "хмельничины".

Все же несмотря на такое большое количество лавок, здесь нередко, из-за трудных условий подвоза, особенно осложнявшихся в частые годы политических осложнений и оживления гайдамацких ватаг, испытывали недостаток в нужнейших припасах. Киевский монах, приехавший в 1764 г. в Сечь за сбором подаяний, жаловался: «Винам новым еще привозу нет, а уверяют, что будут вина добрые, да разве в декабре, старого же отнюдь на нашу руч не имеется. Бакалея у нас очень дорога, а деякой и не имеется»[92]. Сейчас в годы появления еврейских купцов в Сечи торговая конъюнктура должна была быть особенно благоприятной. Тянущаяся война с Турцией преграждала доступ в запорожские пределы очаковским и крымским купцам, а русская политика по отношению к Сечи, не прекращающиеся пограничные осложнения с так называемой «Новой Сербией», которая закрыла ряд важных торговых артерий, соединявших сечь с империей, весьма препятствовала развитию торговли Запорожья с российскою Украиною.

Но была ли выгодна вообще торговля в Сечи? Неоднократно цитированный нами прекрасно осведомленный автор статьи в «Новом и полном географическом словаре» (1788 г.) сообщает на этот счет ряд весьма любопытных сведений.

«О лавочниках и шинкарях должно еще объявить, что сии люди имели в Сечи превеликий прибыток, потому что они все товары, казаками либо добычей от своих набегов, или звериной и рыбьей ловлей доставаемые, покупали весьма дешево, напротив того потребное купить казакам продавали очень дорого, чего инако быть и не можно было потому, что казаки покупали и продавали товары свои почти всегда пьяные»[93].

Однако к этому категорическому утверждению надо сделать коррективы. С торговцев, особенно торговавших вином и водкой, брали большие поборы. «Если какой купец привозил в Сечу вино или водку, то должен был давать от каждой бочки, а по их наречию от куфы, по некоторой определенной мере кошевому и старшинам, также доубышу и пушкарю, хотя бы оный товар тут и не продан, но только провезти надобно было, а когда там продавалось вино или водка, то давал купец либо продавец от каждых десяти бочек кошевому и трем старшинам по ведру, или по их названию по кварте, доубышу и пушкарю по полуведру; сверх того на церковное употребление ведро, да на всех атаманов куренных ведро же. После чего назначалась продавцу цена, почему продавать ведро вина или водки. Из других товаров, состоящих из харчу или принадлежащих к одежде и прочим потребностям, должна всякая купеческая ватага от каждого товару принесть несколько в подарок кошевому и старшинам…»[94]. Таким образом мы видим, что те подарки, которые делают еврейские купцы кошевому не есть знак их какой-то особой «любезности» или искательства — это совершенно обязательный и нормальный торговый расход. Но, очевидно, одаривать и «любезничать» приходилось не только с высшей старшиной, надо было поддерживать «хорошие отношения» еще с большим количеством людей.

Торговый быт Запорожья знал еще один обычай, который, очевидно, тоже не мог способствовать преуспеянию купцов. «Если же оные казаки обычай имеют, — вспоминал кн. Мышецкий, — ежели шинкари, крамари или мясники будут продавать свои товары дорого, то от войсковой старшины или от атаманов дается позволение оных крамаров, шинкарей и мясников, кто из них будет виноват, грабить»[95] Об этом самом «обычае» говорит и цитированная выше статья в «Географическом словаре». Торговля в Сечи требовала, таким образом, большой изворотливости, постоянной о сторожкости и дипломатического таланта.

В Запорожьи не вели торговой статистики и регистрации приезжих купцов. Поэтому у нас нет никаких способов установить, с приблизительной хотя бы точностью, число еврейских купцов, торговавших в Сечи, размер их торговли и роль ее в общем торговом обороте Сечи. Как всегда, когда мы имеем дело с архивным материалом актового характера, до нас не доходят сведения о нормальном, обычном ходе дел, документы запечатлевают события экстраординарного порядка, на которые обращается особое внимание или о которых возникает специальная канцелярская переписка.

Еврейские купцы приезжали в Сечь, не испрашивая специального разрешения, а ограничивались, очевидно, только просьбой о высылке караула для охранения их обозов. Мы знаем только об одном случае, когда отправляющийся в Сечь купец- еврей заручается еще особым рекомендательным письмом, адресованным самому кошевому. Это письмо дает ему личный знакомый кошевого атамана Калнышевского, известный в то время «уманский раввин и доктор медицины Марко».

Евреи-купцы действуют не только в самой Сечи. Так, мы встречаем Моисея Юзефовича в Новом Кодаке, крупнейшем после Сечи торговом пункте Запорожья.