Еврейский Белосток и его диаспора

Подобно «Линес Хацедек», «Хиббат Цион» продвигала сионизм посредством радикально новых организационных тактик, в частности через спонсирование многочисленных общественно-политических мероприятий, в которых участвовали представители всех классов, а также женщины. Из «Хиббат Циона» выросли десятки новых организаций, таких как «Бнос Цион» («Дочери Сиона») – для молодых женщин, «Поалей Цион» («Работники Сиона») – для евреев-рабочих. Все они стремились изменить еврейскую экономику посредством сионизма[212]. Каждое из этих ответвлений «Хиббат Цион» проводило многочисленные вечерние лекции, занятия и общественные мероприятия. Лев Копплесон, родившийся в Белостоке в 1900 году, вспоминал, что его отец редко бывал дома, так как почти ежедневно по вечерам посещал собрания. Соня Мазны, напротив, вспоминала, что ее родители часто жаловались, что почти не видят ее, так как она, став активной участницей «Бнос Цион», проводит много времени по вечерам, планируя и посещая мероприятия[213]. Члены этих групп, которые все чаще занимали революционные позиции, шли на большой риск: например, Хася Фейнсод, родившаяся в Белостоке в 1889 году, в будущем мать видного израильского лидера Игаэля Ядина, была трижды арестована за посещение собраний «Бнос Цион» (ее задерживали на четыре дня), а когда полиция обнаружила, что она является членом «Поалей Цион» и что у нее есть марки Еврейского национального фонда (Керен Каемет), она была помещена в тюрьму на три недели. Пуа Раковская очень подробно описывает аресты своих братьев и сестер за их участие в сионистских «революционных» организациях, а также за агитацию за еврейскую национальную автономию (этого царские власти боялись лишь немногим меньше, чем социалистической революции)[214].

Изобретательная организационная практика сионизма сопровождалась созданием революционной идеологии всееврейского единства. Могилевер не только выступал за переселение евреев в Палестину, но и утверждал, что связь евреев с Сионом является ключом к сохранению еврейского единства перед лицом вызовов современной жизни. Выступая против религиозных расколов и классовых разделений, которые, по его мнению, раздирают еврейское общество в России, Могилевер подчеркивал, что сионизм учит всех евреев, что они должны терпеть невзгоды и поддерживать друг друга. Он говорил, что одно из величайших «зол, [которое он видел] среди благочестивых в [России] – это то, как они… презирают и преследуют [тех], кто не соблюдает Тору», игнорируя принцип, согласно которому «весь Израиль несет ответственность друг за друга [кол исраэль аревим зе лазех!»[215]. Хотя большинство евреев в Белостоке так и не стали членами «Хиббат Цион», проповедь Могилевера о еврейском единстве вдохновила многих жителей Белостока, города, где бедные рабочие-мигранты выступали против еврейских фабрикантов и жили бок о бок с различными этническими группами, переживавшими период становления национализмов. Идеи Могилевера о толерантности и еврейском единстве фактически стали его главным наследием после того, как евреи эмигрировали за границу. Когда члены Bialystoker Unterstitzungs Verein somach noflim (Белостокского общества взаимопомощи) в Нью-Йорке основали свою организацию в 1886 году, они подчеркивали, что их вдохновляло учение Могилевера, которое не обязывало их строить новое Еврейское государство, но поддерживало их «сильный белостокский местный патриотизм, [который] внушал [им], что каждый может жить в своей частной жизни так, как ему заблагорассудится – быть радикальным или религиозным евреем… [пока остается] стопроцентным белостокским соотечественником [земляком]»[216].

Представления Могилевера о еврейском единстве и интеграции в национальном масштабе вдохновило многих, но было отвергнуто культурными и образованными евреями Белостока, которые видели в языковой ассимиляции верный путь к успеху в своем новом доме. Как отмечают исследователи современной миграции, язык является основным первоначальным барьером на пути адаптации, с которым сталкиваются многие общины мигрантов после их поселения на новых местах[217]. Для еврейских мигрантов в многоязычной Российской империи вопрос языка и его связи с интеграцией был достаточно сложным. Более века российские еврейские мыслители обсуждали вопрос языковой ассимиляции в поисках наилучшей стратегии достижения еврейской эмансипации. Должны ли евреи отказаться от использования идиш? Должны ли евреи перейти на местный разговорный язык, которым в Белостоке был польский? Или евреи должны научиться говорить по-русски как подданные Российской империи?