“Положение 1844 г. о коробочном сборе”, внесенное и в Свод законов, – произведение поистине диковинное. По-видимому, что за дело русскому правительству: соблюдают ли евреи требование Талмуда относительно кошера, т.е. едят ли или не едят евреи мясо, такой скотины, которая заразна при соблюдении самых изысканных талмудических постановлений относительно ножа и которая называется кошер, или едят треф, т.е. мясо скотины, зарезанной не талмудическим способом, мясо, еврею Талмудом воспрещенное? Но еврейские вожди сумели соединить с этим кошером интерес фискальный, и хотя кошер делает мясо крайне дорогим и потому недолюбливается бедной еврейской массой, однако же кошер – вернейшая ограда иудейской обособленности и Талмуда, и потому… потому еврей, не соблюдающий кошера, наказывается самой русской властью, как “уклоняющийся от кошерного сбора”! Странно читать в нашем Своде законов следующий образец русской правительственной заботы о еврейском талмудическом правоверии (Полож. о коробочном сборе, ф. 53):
“При убое скота и птиц на кошер не употребляется других к тому оружий, а при продаже евреям мяса других весов, кроме данных откупщиком (из евреев же) с его клеймом и с удостоверением раввина, что они могут быть употребляемы для кошера…”
Осмелился еврей изготовить себе мясо простым ножом, без раввинского удостоверения, словом, оказаться не совсем ортодоксальным, – штраф или еще того хуже: повинен есть пред русским уголовным законом!
Но еще замечательнее наше “Положение о евреях 1835 г.” и дополняющий оное закон 3 июля 1850 г. “Об учреждении надзора за синагогами и молитвенными домами”. С падением Иерусалима у евреев нет и не может быть храмового богослужения (с жертвами, штатом духовенства и пр.), а есть только богомоление. Вместо единого храма имеют они огромную массу частных молитвенных домов и немало мест общественного богомоления – синагоги. Распадение религиозной жизни еврейской общины на мелкие молитвенные группы (чему способствует моление в частных домах), как явление опасное для единства религии Израиля, давно обратило на себя внимание представителей и вождей иудейства. И вот в угоду им русский государственный закон гласит: “Общественные молитвы и богомоления могут быть совершаемы только в особых зданиях, для сего определенных, т.е. в синагогах и молитвенных школах”, за неисполнение чего взыскивается штраф до 1000 рублей! Тем не менее кагал беспрепятственно допускает моление в частных домах, кроме некоторых праздников, установленных именно с целью разжигать национально-политические и религиозные страсти евреев, обновлять и укреплять в них чувство племенного единства. В эти дни кагал, вооруженный русским государственным законом, насильственно сгоняет всех евреев из частных молитвенных домов в синагогу. В 1875 г. многие евреи в Петербурге, в дни указанных праздников, не захотели было закрывать своих частных молелен – представители еврейской общины, опираясь на вышеприведенный закон, – тотчас к градоначальнику, и градоначальник закрыл: “не уклоняйся-де от участия в общественных еврейских национально-религиозных праздниках!”
Конечно, такой закон должен быть отменен, и евреям должна быть предоставлена полная свобода вероисповедания. Русское правительство – справедливо говорит Брафман – не должно препятствовать еврею молиться, где и когда ему угодно, не должно быть орудием в руках кагала для наказания тех евреев, которые не окажутся особенно склонными заботиться о политическом благе всего Израиля. Пусть иудейство – повторим его слова – живет религиозной мощью, если она в нем имеется, но пусть же оно для поддержания своего могущества и возбуждения в еврейской массе политических надежд не находит себе сильной опоры в велениях русского государственного закона!…