Еврейское остроумие

— Ты что, не веришь, что вы с ней встретитесь на небесах? — пытается утешить его друг.

— Верю, — всхлипывает еврей, — потому и плачу.

В одном и том же доме живут две семьи Кон. Когда фрау Кон на втором этаже умирает, санитары, приехавшие за телом, по ошибке звонят на первый этаж.

— Господин Кон, мы за вашей женой!

Кон, обрадованно:

— Сара, готовься!

Кон видит, как его друг, погруженный в глубокую скорбь, шагает в похоронной процессии за гробом. Кон пробирается к нему и спрашивает участливо:

— Кто у тебя умер? Может, теща?

— Нет, жена, — отвечает друг.

— Тоже неплохо…

— От чего умерла ваша жена?

— Она слишком быстро жила. Когда я на ней женился, она была на пять лет моложе, чем я. А после ее смерти я обнаружил, что она на десять лет меня старше!

Еврейская жена:

— Исаак, ужасно, что я тяжело заболела как раз во время отпуска… Обещай мне одну вещь. Здесь, в Шамони, так холодно! Если я умру, похорони меня на Монмартре.

— Это будет очень дорого…

— Но ты же выполнишь мое последнее желание?

— Знаешь что? Ты сначала попробуй полежать в Шамони. А если не понравится, мы тебя перевезем в Париж!

Сара при смерти. У нее один-единственный вопрос к мужу:

— Скажи, ты мне изменял? Я хочу узнать это перед смертью.

— Ах, Сара, — вздыхает он, — как ты можешь меня даже подозревать в таком? А потом: вдруг ты не умрешь?

Менаше лежит на смертном одре.

— Сара-лебен, — говорит он жене, — меня так беспокоит, что будет с лавкой после моей смерти. Послушай, приказчик Леопольд — такой умный и старательный человек. Выходи за него…

Рыдающая Сара прерывает его:

— Не тревожься об этом, мы с Леопольдом уже обручились.

— В трех вещах, — сказал старый Кон, — можно всегда верить женщине. Во-первых, если она ничего не ест за обедом и утверждает, что не голодна, ей можно верить: значит, она еще до обеда наелась на кухне. Во-вторых, если она в сердцах называет своего ребенка "мамзер" ( незаконнорожденный),тут ей тоже можно верить: кому же знать это лучше, чем ей! В-третьих, если она умерла, ей можно верить, что она и в самом деле была больна.

— Папа, я подам в суд на этого негодяя: он назвал меня мамзером!

— Зачем подавать в суд? Просто приведи его сюда и пускай он посмотрит на твою мамочку: больше он никогда такого не скажет!

— Скажи, Леви, когда у тебя послеобеденный отдых?

— Она спит с часу до двух.

— Кто — она?

— Жена.

— Я тебя спрашивал про жену?

— Нет. Но когда она спит, у меня отдых!

— Мудрец Соломон утверждал, что все жены в мире плохи. Это неверно. Есть только одна-единственная плохая жена, но каждый уверен, что это его жена.

Крепкий мужчина притаскивает к еврею-старьевщику двух некрасивых женщин и спрашивает:

— Сколько вы дадите за мою жену и за тещу?

— И пиастра не дам.

— Договорились!

В поезде. Разговор шепотом.

— Йосель, эта дама рядом с тобой — твоя жена?

— Да.

— Зачем ты выставляешь себя на смех и тащишь эту уродину с собой в деловую поездку? Может, боишься, что ее кто-нибудь соблазнит, пока тебя нет?

— Да что ты! Просто я никак не мог решиться поцеловать ее на прощанье.

— Бог подарил мне чудесную жену! Это великолепная женщина! Дай ей Бог сто девятнадцать лет жизни! (Евреи желают друг другу прожить сто двадцать лет.)

— Почему не сто двадцать?

— Хоть годик-то я должен пожить в свое удовольствие!

Муж — жене:

— Сядь рядом со мной!

— Ты так любишь меня, Ицик?

— Нет, но так я не вижу твоего лица.

— Это правда, что ты изменил своей жене? — спрашивает теща.

— Послушайте, мамаша, у меня с женой очень близкие отношения — но этогоя ей никогда не рассказывал!

— Господин Гринбаум, вчера моя жена купила у вас пальто. Я хотел бы его поменять: оно мне не нравится.

— Как вы можете говорить такое? Это же лучшая наша модель! Лучше поменяйте жену.

— Смерть супруги — это как гуляш с острой приправой: глаза плачут, а сердце радуется.

Чета Блау собирается праздновать серебряную свадьбу. Блау строит планы:

— Знаешь, Рахиль, давай все сделаем, точно как в день нашей свадьбы. Утром пойдем гулять в Городскую рощу.

— А потом? — с интересом спрашивает жена.

— Потом пообедаем у Нейгера. (Дорогой кошерный ресторан в Будапеште.)

— А потом?

— Потом поднимемся на Швабскую гору и полюбуемся панорамой.

— А потом?

— Потом пойдем в кафе, и нам будут играть цыгане.

— А потом?

— Потом пойдем домой.

— А потом? — спрашивает жена, розовея.

— А потом у меня будут болеть ноги.

Старик Мендельсон чувствует, что конец его близок, и говорит Ривке, своей жене:

— Ты ведь знаешь, что мне нравится. Сделай мне приятное, надень платье из зеленого шелка, сделай красный маникюр, найди свои перстни с бриллиантами…

— Ты что, с ума сошел? С какой стати я буду надевать сейчас платье из зеленого шелка, да еще с бриллиантами?

— Ну сделай мне одолжение!

Ривка выходит и через полчаса возвращается, шурша платьем из зеленого шелка, с красным маникюром на ногтях и бриллиантами на обеих руках. Мендельсон:

— Ах, какая ты красивая женщина! Если Господь придет за мной сейчас, может быть, он предпочтет взять тебя?

Непристойное