Европа. Борьба за господство

Главным «стержнем» идеологии мусульманских радикалов по всему миру являлся антисемитизм, который ныне «обратно импортировался» в Европу как элемент антизападной пропаганды, что представляла Соединенные Штаты и Европейский союз в качестве союзников или пешек глобального сионизма и мирового еврейства. С этой точки зрения, да и в глазах многих жителей Запада, «глобальная война с терроризмом», вторжение в Ирак и мнимый экспорт демократии составляли часть обширного плана, режиссерами которого выступали неоконсерваторы из американских евреев и их кукловоды из Израиля. «Сегодня евреи правят миром через посредников, – заявил премьер-министр Малайзии Махатхир Мохамад на заседании Организации Исламская конференция[1509] в 2003 году. – Они заставляют других сражаться и умирать за них».[1510] Вновь извлекли на свет «Протоколы сионских мудрецов», давнюю фальшивку, состряпанную еще тайной полицией царской России.[1511] Отрицание холокоста получило широкое распространение. Во многих западноевропейских странах отмечался резкий рост словесных и физических нападок на евреев, особенно на как бы напрашивавшихся на это своим поведением ортодоксов. Некоторые нападения совершались «традиционными» крайне правыми, но большинство угроз исходило все-таки от мусульманских иммигрантских общин. Эта волна политической, правовой и культурной «делегитимации» Израиля получила поддержку многих европейцев, причем тех, кто не был (или не считал себя) антисемитом.

«Глобальная война с терроризмом» обладала потенциалом столь же глубоко трансформировать европейскую внутреннюю политику, как это делали внешние и внутренние угрозы в прошлом.[1512] Пытаясь противостоять террористической угрозе и успокоить враждебные иммигрантские общины, государства Европы были вынуждены учитывать классический баланс между свободой и безопасностью.[1513] Однако систематических попыток переделать общество и экономику не предпринималось. За исключением России, где Путин изменял социально-экономические отношения ради защиты суверенитета страны от западной «интервенции», исторический приоритет внешней политики, который изрядно ослабел в конце двадцатого столетия, нигде так и не возродился. В отличие от Соединенных Штатов после 2001 года, Европа в новом тысячелетии оставалась мирным обществом, пускай даже молодые европейцы теперь сражались и умирали в Ираке, Афганистане и других странах – и пускай количество этих жертв было беспрецедентным для периода после Второй мировой войны.

Между тем расширение НАТО и Европейского союза продолжалось полным ходом. В январе 2007 года Болгария и Румыния вступили в ЕС; Украина отчаянно пыталась реформировать экономику и гражданское общество, чтобы подготовиться к вступлению в согласованном порядке. В самом конце того же года европейские правительств согласились немного изменить конституцию Европы на встрече в Лиссабоне и подтвердили стремление превратить ЕС в военный союз. Процесс ратификации конституции возобновился. В конце сентября 2006 года НАТО приступил к «интенсивному диалогу» с кавказским государством Грузия. Этот шаг вызвал бурное недовольство Парижа и Берлина – на сей раз Меркель словно вспомнила о тактике Шредера, – поскольку он грозил спровоцировать Россию и чрезмерно растянуть зону ответственности альянса. Два месяца спустя Албанию и Хорватию пригласили начать официальные консультации о вступлении – и приняли в альянс через два года. На бурном саммите НАТО в Бухаресте в начале апреля 2008 года Македонию заверили, что она получит приглашение, как только уладит свой спор с Грецией; Боснии же и Черногории предложили начать «интенсивный диалог». Наиболее спорное решение состояло в том, что Украину и Грузию, вопреки возражениям Франции и Германии, уведомили: в будущем членство для них вполне возможно, если они изменят государственную политику в отношении национальных меньшинств.