Европа изобретает цыган. История увлечения и презрения

В конце XV века и на протяжении всего XVI столетия по всей Западной Европе принимают жестокие законы против бродяжничества. Отцы нынешнего рабочего класса сначала испытали на себе притеснение из-за того, что их принудительно превратили в бродяг и пауперов. Закон рассматривал их как «добровольных» преступников и вменял им в вину, что они не захотели, хотя могли по своей доброй воле продолжать работать в уже не существующих условиях[142].

Только в XVIII в. будет открыта эксплуатация рабочей силы, состоящей из необученных и необразованных людей, в качестве источника богатства. «Жестокие законы» будут вытеснены дисциплинирующими программами, в центре которых стоит ориентация на производство на основе разделения труда.

Что составляет новое и особенное в законах против бродяжничества? Социальная изоляция переносится на географическое пространство. Рядом с закрытым обществом появляются закрытые регионы. Социальная бездомность приводит к тому, что теперь уже нет такого пространства, куда может ступить нога[143] «никому не подчиняющегося сброда»[144], как недвусмысленно заявляет прусский эдикт 1725 г.:

И все-таки Мы вынуждены с крайним негодованием узнавать, что этот безнадежный народ никак не исправился вопреки всем Нашим доныне выходившим предписаниям, эдиктам и мандатам, а невзирая на содержащиеся в них угрозы наказания высылкой из страны, ударами розог и выжиганием клейма, тем не менее поодиночке и группами вновь появляется там и сям в Наших землях и опять причиняет Нашим верным подданным много гнусного и злонамеренного[145].

Некоторые страны соорудили на границе для устрашения так называемые цыганские столбы или цыганские доски, на которых для неграмотных грядущие наказания были изображены наглядно.

На сохранившихся досках видны изображения телесных наказаний, клеймение и повешение[146].

Для групп рома из этой политики следует, что в период между XVI и XVIII вв. их выживание зависело от той строгости и последовательности, с которыми «жестокие законы» соблюдались. Это не касалось экономически отсталых, «устойчивых к капитализму» стран Восточной и Южной Европы. В них образ жизни определяло почти вплоть до середины XIX в. рабское законодательство. В то время как разбитое на сословия население укрепляет и юридически оформляет свои территориальные привязки, маргинализированные группы, как их называет современная социальная историография, попадают в водоворот высочайших мер, которые колеблются от ареста до изгнания, от опеки до принудительных работ, от оседлости до запрета на ремесленничество, от гетто до торговли людьми. Бесправие роднит эти группы с цыганами.

Самым ярким последствием этих мер было возникновение по всей Европе разбойничьих банд[147]. В литературном плане эта принудительная мобильность вылилась в лирику вагантов[148]. Бродяжничество и преступность составляют фон для возникновения цыганских историй, сначала в Испании и Англии, а затем в Германии и других европейских странах, и везде они вызывали огромный интерес публики.

Даже выборочная оценка содержания исторических документов позволяет понять, что цыган в основном изгоняли или уничтожали[149], хотя некоторые из них нашли себе применение в качестве солдат, военных музыкантов и «цыган-защитников». Цыганские эдикты раннего периода Нового времени приносят в юридический и административный язык идею о том, что члены общества, рассматриваемые как ненужные и вредные, могут быть из него вытолкнуты. Таким образом, они позволяют властям, начиная с деревенского амтмана и заканчивая земельным правительством, на каждой ступени назначать все более серьезные штрафы, как конкретные шаги, ведущие к конечной цели, к умерщвлению. Так, Верхне-Рейнский имперский округ постановляет в 1722 г.: