Европа нового времени (XVII—ХVIII века)

Мысль о праве народа вмешиваться в дела управления, чтобы исправить «нарушения в конституции», или о том, что «общество передает верховную власть временно и на определенных условиях назначенным лицам», служила обоснованием для расширения доступа к власти широких слоев буржуазной демократии. Это грозило повторением уроков 40-х годов. Олигархия страшилась, что политические перемены будут связывать с изменениями собственности. «Если следовать законам природы, согласно которой все люди равны, все вещи общи, то я сомневаюсь, можно ли удержать от нового раздела земель», — утверждал автор памфлета, обращаясь к парламенту-конвенту.

Как видим, пришли в движение идеи, знакомые со времен «старого доброго дела». От монархии, имеющей договорное происхождение, до выборной монархии — один шаг, а отсюда недалеко до ликвидации монархии вообще. «Не должны ли мы заключить, что плохое управление Якова II не только покончило с его королевским саном, но и распространилось на монархию вообще?» — с тревогой спрашивает автор памфлета, где излагаются предложения Вильгельму Оранскому.

Активизировались все идейно-политические течения — от радикалов до умеренных либералов. В этом пробуждении политической активности инициаторы переворота увидели грозное предостережение. Выход из междуцарствия был найден в том, чтоб предложить корону дочери Якова II, супруге принца Оранского — это сразу поставило бы управление на законную почву и лишило силы доводы, которые могли привести на трон самого принца, подорвав устои законной монархии вообще. Такого варианта придерживались в основном умеренные тори. Виги продолжали настаивать на том, что после бегства короля трон свободен, но и среди вигов точка зрения тори находила понимание. Резолюция учредительного парламента-конвента, собравшегося в конце января 1689 г., подтвердила, что король Яков II отрекся от власти, разорвав первоначальный договор между королем и народом. Члены палаты лордов исправили слово «отрекся» на «оставил власть».

Прениям между общинами и лордами, затянувшимся на неделю, положил конец сам Вильгельм. Он просто пригрозил отъездом в Голландию, если не будет избран королем. В этом случае решение вопроса о власти вышло бы за стены парламента, а это грозило имущим слоям общества последствиями гораздо более серьезными, чем избрание Вильгельма. Лорды быстро отказались от своей поправки, и обе палаты вместе, хотя и не единодушно, избрали Вильгельма и Марию королем и королевой, фактически же королем становится один Вильгельм. 13 февраля 1689 г. была принята Декларация прав, а в октябре 1689 г. она была закреплена как Билль о правах. Фактически оформление политических результатов переворота 1688 г. продолжалось на протяжении последнего десятилетия XVII в. и захватило начало следующего, когда шел процесс «доделывания» политической надстройки государства в виде серии актов, следовавших за Биллем о правах.

На первом месте по значимости стояло определение статуса королевской власти и парламента. В клятве при коронации подчеркивалось, что король будет управлять народом, согласно статутам парламента, законам и обычаям. Ранее монархи давали клятву править согласно прерогативе короны и дарованным законам и обычаям. Важнейшее отличие от прошлого состояло в том, что трон занял не король «божьей милостью», а ставленник парламента.

В новых условиях король лишился диспенсионного права, т. е. права отменить законы парламента о наказаниях. Отныне он не мог приостанавливать действие других законов без согласия парламента. Акт о присяге 1679 г., направленный против предоставления католикам государственных должностей, отныне распространялся и на короля — в силу этого акта король не мог выбрать в супруги католичку. Вмешательство короля в отправление правосудия ограничивалось. Церковная комиссия как судебный орган перестала существовать. Королевская власть лишилась независимости от парламента: во-первых, в виде пожизненного дохода, во-вторых, в виде постоянной армии. Доход короля определялся парламентом на месяцы и даже на недели, причем на военные нужды предназначались отдельные суммы, но они порой были так мизерны, что королю приходилось обращаться к парламенту довольно часто. Таким образом идет сужение границ королевской прерогативы, тогда как положение парламента укрепляется. Король обязывался часто собирать парламент, а тот способ парламентских выборов, когда будущие делегаты подбирались «сверху», осуждался как незаконный. Членам парламента гарантировалась свобода слова. Вместе с тем принятые законы не устанавливали прямого парламентского правления; король оставался свободным в выборе и смещении министров, судей, сохраняя за собой по-прежнему право созыва и роспуска парламента.

Избирательное право не нашло отражения в Билле о правах, хотя требование представительства пропорционально уплачиваемому налогу, другими словами, в зависимости от размеров собственности давно было поставлено на первый план торговой и промышленной буржуазией.