Европа нового времени (XVII—ХVIII века)

Партнеры французского «короля-солнца» не согласились на передачу ему (формально его сыну, наследнику французского престола) Милана и Наварры, предлагая взамен Неаполь и Сицилию. Милан собирались отдать эрцгерцогу Карлу, младшему сыну императора Леопольда. Стороны никак не могли договориться об испанских Южных Нидерландах, учитывая их стратегическое значение. Саму Испанию и ее владения в Западном полушарии решено было, дабы не нарушать «европейское равновесие», вручить португальскому королю или баварскому принцу. В конечном счете после долгих колебаний предпочли принца, являвшегося родственником Леопольда. При этом высокие договаривающиеся стороны сочли за благо оставить в неизвестности и императора, и испанского короля Карла II о подписанном ими осенью 1698 г. новом «договоре о разделе» испанского наследства. В феврале следующего, 1699 г. скончался баварский принц, его смерть спутала все карты, и переговоры пришлось начать заново. За отсутствием кандидата, имевшего хоть какие-то права на испанский престол и не принадлежавшего ни к династии Бурбонов, ни к династии Габсбургов, потребовалось волей-неволей привлечь к переговорам императора. По второму англо-франко-голландскому договору о разделе, заключенному в марте 1700 г., Испания и большинство ее владений должны были достаться младшему сыну Леопольда, а Неаполь, Сицилия и Милан — французскому дофину. Однако император не согласился с этим решением, поскольку переход итальянских территорий в руки Франции создал бы барьер между австрийскими и испанскими владениями Габсбургов. Возникла угроза войны за осуществление положений «второго договора о разделе» между Францией и императором. Второй договор, как только его положения стали известны, вызвал резкую критику и в английском парламенте. Оппозиция считала, что Вильгельм и Людовик нарезали куски Европы «как голландский сыр», что недостаточно были учтены британские интересы, что переход к Людовику Неаполя и Сицилии был бы невыгоден английской левантийской торговле, а так как император все равно не согласится на переход этих земель к Франции, осуществление договора приведет к новой общеевропейской войне. В свою очередь, Людовик считал, что уступил слишком многие земли, которые, как он полагал, «по праву» должны были быть унаследованы домом Бурбонов.

* * *

1 ноября 1700 г. умер Карл II Габсбург. Фактический глава правительства в Мадриде Портокарреро был ловким политиканом, хотя лишенным реальных знаний и проницательности, необходимых государственному деятелю (при дворе острили, что его библиотека была одной из трех мадридских девственниц — двумя другими были королева и меч герцога Медины Сидония, известного своей трусостью). По завещанию Карла II, Портокарреро был назначен регентом, на него возлагалась передача испанской короны младшему внуку Людовика герцогу Анжуйскому, что он и выполнил с немалой ловкостью. Завещание Карла II не было ни случайностью, ни даже результатом интриг влиятельной и активной французской агентуры при испанском дворе. Переход престола к любому другому претенденту, кроме внука Людовика XIV, неизбежно повлек бы за собой раздел владений испанской монархии. Австрийские Габсбурги, если бы их представитель эрцгерцог Карл был приглашен на испанский престол, в лучшем случае могли бы обеспечить ему итальянские владения — Миланское герцогство, Неаполь и Сицилию. Напротив, Франция, учитывая ее центральное географическое положение и наличие мощного флота, была в состоянии помочь своему претенденту сохранить все земли испанской монархии на Пиренейском полуострове, в Италии и Южных Нидерландах.

В Версале до самой последней минуты полагали, что в завещании Карла II его наследником будет назван австрийский эрцгерцог. Принятие короны, предложенной внуку Людовика XIV несмотря на связанную с этим перспективу войны против мощной коалиции, было вызвано не только династическими интересами, но и оговоренным в завещании условием, что в случае отказа Версаля от предложенного дара он будет сделан Вене, эрцгерцогу Карлу.

Переходный характер эпохи проявился, в частности, и в том, что не только в раннебуржуазных государствах, но и в феодально-абсолютистских странах со значительно развитым капиталистическим укладом возникало'осознание далеко не полного тождества династических и государственных интересов. В раннебуржуазных странах это сказывалось нередко в полном или частичном отказе представительных учреждений от поддержки внешнеполитических действий, которые считались продиктованными чисто династическими интересами. В феодально-абсолютистских государствах растущее понимание такого несовпадения нашло выражение в различном отношении к проблеме «испанского наследства». Сторонники династического подхода отдавали предпочтение варианту, при котором Испания со всеми ее владениями переходила бы под власть короля из дома Бурбонов.