Европа нового времени (XVII—ХVIII века)

Известно, что К. Маркс очень большое внимание уделял процессам генезиса капиталистического производства. Раскрывая исторический смысл и значение мануфактуры в развитии капиталистических производительных сил, он показал, что на этом этапе исторического развития происходит длительный процесс приспособления ручной, субъективной техники (в основе этой техники лежит непосредственная, личная связь работника с его орудием) к принципам техники объективной[125]. Если в области экономики это приспособление разрешалось в результате создания крупной промышленности, то в области техники — в процессе образования системы, машин. Мануфактура обеспечивала развитие предпосылок для появления механической техники — машины-орудия.

Техническое строение мануфактуры покоится, как известно, на сочетании двух элементов — частичного рабочего и частичного инструмента. Механические средства труда эту технологическую пару разрывают: двигательная сила машинного производства предстает уже не в виде суммы мускульных сил частичных рабочих, а как центральная двигательная машина, к тому же связь операций теперь осуществляется не через организационное объединение частичных рабочих, как это было в мануфактуре, а при помощи особого — передаточного — технологического механизма, использование которого в производстве, между прочим, было характерно только для определенного уровня развития производительных сил. Эта триада (двигательная машина — передаточный механизм — машина-орудие) обеспечивала техническое единство механическому производству, т. е. фабрике.

Такое единство, однако, появилось не сразу. Первоначально производство вооружалось только рабочими машинами, не требовавшими, как правило, крупных энергозатрат (так называемая «деревянная механизация» — «дженни», например), а следовательно, и механической двигательной силы. В таком производстве технологическая пара разрывалась не полностью: частично рабочий все еще объединял в одном лице функции и двигательного и передаточного механизмов. Не став еще фабрикой, оно уже переставало быть и мануфактурой. Эта переходная форма отражала противоречия недозрелого технического базиса капиталистической промышленности, сохранявшей во второй половине XVIII в. черты, свойственные мануфактуре. Маркс называл такое производство «современной мануфактурой», которая по своей сути являлась мануфактурой, переходящей в фабрику. На протяжении десятилетий заведения подобного типа действовали в хлопчатобумажном, суконном и камвольном прядении, шерсточесании.

Параллельно мануфактуре, переходящей в фабрику, развиваются и другие формы организации производства. Если «дженни» в силу своей простоты и дешевизны можно было установить в любом, даже жилом, помещении, то ватерная машина была уже не под силу простому рабочему. Тот же Аркрайт построил специальное здание для своих машин, приводимых в движение от водяного колеса. Уже через пару лет на фабрике работали сотни машин, а на их обслуживании было занято 1500 рабочих. Так возникла новая организация производства и родилась современная фабрика.

По мере увеличения числа машин встал вопрос о двигательной силе. До поры до времени использовали силу воды и ставили заводы по течению рек наподобие мельниц. Это оставило след в английском языке: до сих пор в Англии завод обозначается словом mill (мельница). Использовались также тягловый скот и сила ветра. По мере размножения фабрик все эти источники двигательной силы оказывались недостаточными. Выход был найден с изобретением «паровой мельницы». Ее конструктор шотландский изобретатель Джеймс Уатт потратил более десяти лет на ее разработку: между первым патентом, взятым в 1769 г., и последним 1782 г. он внес множество улучшений, придав ей наконец современную форму. Паровая машина Уатта радикально решила проблему двигательной силы, открыв неограниченные перспективы для машинного производства.

Первоначально значительная часть паровых машин устанавливалась на хлопчатобумажных фабриках. В других отраслях текстильной промышленности они в XVIII в. не прижились. Причин тому несколько. Во-первых, первые двигатели были малоэкономичными, довольно сложными в эксплуатации; во-вторых, неравномерное развитие инфраструктуры сдерживало их распространение вширь (в Йоркшире, например, тонна угля стоила в среднем 5 шилл., а в Траубридже — уже 12 шилл. 9 пенсов); в-третьих, большими дефектами страдал передаточный механизм — вплоть до 30-х годов XIX в. на фабриках и мельницах применялась в основном зубчатая передача, поглощавшая основную часть производимой энергии— более 80 %. Вместе с тем по мере совершенствования конструкции универсального парового двигателя и кривошипно-шатунного механизма он уже в XVIII в. нашел применение в металлургии, обработке железа и угольных копях.