Европа. Под парусом вокруг Старого Света: Записки мечтательной вороны

Президент рулил, я, исполняя роль швартовной команды, бегал по ризалиту и отдавал концы. Наконец последний швартов отдан, яхта вздрогнула и неожиданно резко пошла кормой вперед, одновременно поворачивая нос влево, что совершенно не соответствовало схеме отхода, придуманной нами. Я побежал по ризалиту, попытался удержать — с равным успехом я мог бы пытаться остановить разбегающийся самолет. За спиной послышался смех зрителей. Президент тем временем переложил руль влево, чтобы отойти от опасного борта ризалита, но, не желая слушаться руля, «Дафния» перекатилась на кранцах и навалилась на меня, как купеческая дочка на благородного кавалера. В тот момент мне показалось, что я принял на грудь все ее три тонны, все, до последнего килограммчика, и заорал от отчаяния, понимая, что это конец — сейчас поток придавит борт яхты к острому углу ризалита, раздастся хруст… Каким образом я успел отвязать бесполезный кранец и затолкать в этот злополучный угол, до сих пор не понимаю. Поток, как щепку, развернул «Дафнию» вокруг кранца, будто вокруг оси, так что яхта сделала полный оборот, оказавшись на мгновение правым бортом к течению, и тут Президент переключил реверс и дал спасительный полный ход вперед. Мотор взревел… Президент закричал: «Прыгай!» Я повис на кормовом релинге задницей к благодарным зрителям, криками и смехом подтвердившим, что зрелище состоялось…

— Прощайте, друзья, настоящие звезды на бис не выходят!

«Конфликт»

В зловещем Бискайском заливе штиль, двухметровая океанская зыбь и плохое настроение, — после тщательного пересчета количества горючки я понял, что если безветрие продлится на весь переход, то соляра не хватит. Придется болтаться посреди одного из самых штормовых районов на Земле и ждать погоду. Какую — бог знает.

Президент на мои опасения отреагировал с демонстративным спокойствием, дескать — твои проблемы. К ночи я вылил в бак вторую канистру, осталось еще две с половиной. Сколько соляра в баке, можно было лишь догадываться, поскольку показатель уровня вышел из строя еще на Балтике.

Разрешилась ситуация неожиданным образом: на рассвете посреди океана во время моей «собачьей вахты» к «Дафнии» подрулил океанский сухогруз «Anija» рижской прописки («Аня» — по-нашему). Увидели в море яхту под русским флагом и не поленились — изменили курс, подошли узнать, не нужно ли чего. Не терпим ли бедствие: очень уж маленькой, видимо, показалась наша «Дафния» латышским братьям, которые всей командой вывалили на палубу поглазеть на двух сбрендивших стариков. По радио спросили, не нуждаемся ли в помощи. Растроганный от такого участия, я залепетал в микрофон слова благодарности, уверяя, что ничего не требуется, и вдруг сообразил: соляр.

— Сколько тонн? — спросил невидимый юморист — вахтенный с «Ани», и огромная океанская махина застопорила ход.

Я побежал будить Президента, но моя радость не нашла отклика в президентском сердце.

— Зачем людям голову морочить? — проворчал он.

— Так ведь сами предлагают!

— И так дойдем, — сказал он и, отвернувшись к стене, пробурчал: — Раньше надо было думать.

И тогда я заорал — я сказал ему все, что накипело, — и про злорадные ухмылки вместо участия, и про свою обиду в Лабер-Врах, и о том, что я думаю о советских яхтенных капитанах вообще, и еще кучу справедливых и несправедливых упреков. Президент оставался неколебим.

— Хорошо! — сказал я. — Тогда я сам управлюсь! — И решительно пошел готовиться пришвартовываться к теплоходу.

Я уже навешивал на борт «Дафнии» кранцы, когда Президент появился в ходовой рубке и взялся за руль.

— Сними кранцы, — сказал он. — К борту подходить нельзя.

Только тут я сообразил, что готовил смертельный номер и если бы подошел к «Ане», то на океанской зыби почти наверняка изуродовал бы яхту и мачту о стальной борт теплохода.

— Надо держаться на расстоянии под двигателем, — сказал Президент. — Попроси у них конец.

Но на «Анечке» уже сами все сообразили. Когда мы сблизились, подали конец, по нему вверх поехали канистры. Через пятнадцать минут обе канистры вернулись полными. Не сказав ни слова, Президент вернулся на койку и уже оттуда проскрипел:

— Поблагодари людей по радио…

Обиделся…

Подвиг

Увы, отправляясь в море, тесты на психологическую совместимость мы, разумеется, не проходили, полагая, что президентской интеллигентности и моего золотого характера хватит на несколько месяцев совместной жизни.

«Несколько месяцев лицом к лицу в замкнутом пространстве — свободно могли убить друг друга», — объяснили мне впоследствии специалисты-психологи.

Два человека, по их мнению, самый проблемный коллектив, и в нашей «кругосветке» мы с Президентом совершили своего рода подвиг взаимной терпимости — ни больше ни меньше.

Природа, словно желая подчеркнуть мою неправоту в стычке с Президентом, тут же послала легкий ветерок от норда — вначале четыре, потом пять, потом шесть метров в секунду. Мы выключили двигатель, поставили генакер и пошли пятиузловым ходом, но сюрпризы на этом не закончились.

Терра инкогнито!