Европа в эпоху Средневековья. Десять столетий от падения Рима до религиозных войн. 500—1500 гг.

В период после германского завоевания самым решающим фактором был союз папства с франками; это поистине была одна из самых знаменательных коалиций, когда-либо существовавших в истории. Не будет преувеличением назвать ее альянсом, хотя, конечно же, не было ни договора, ни даже сознательной сделки, — на самом деле это была комбинация, в которой две великие власти будущего, примерно равные в том, что касается их положения и перспектив, объединились друг с другом в начале их общей истории, и их связь становилась все теснее по мере того, как обстоятельства развития делали их союз все более полезным для обоих. Одним из главных факторов, сохранивших папство от грозной опасности быть полностью поглощенным властью франков, было то, что за ними стояла и эта история взаимной выгоды и уважения. Детали этого альянса и его результаты следует рассматривать в другой книге. Однако его надо иметь в виду как одно из самых благоприятных исторических влияний в эпоху формирования папского единовластия.

Мы не можем претендовать на полное изложение причин, приведших к владычеству церкви и епископа Рима над всею церковью Запада. Такого никто еще не заявлял и, вероятно, не сможет заявить. Однако наше изложение достаточно полное для того, чтобы показать, как всевозможные факторы, влияния, широко разнесенные по времени и характеру, религиозные, политические и традиционные, настроения, право и теология, намеренные действия и непредвиденные события, словом, как все они соединились, чтобы привести к этому общему результату.

Это лишь другой способ сказать, что нужды того времени требовали такого результата и что единовластная церковь должна была проделать большой труд, который невозможно было проделать иным способом с такой же эффективностью. И теперь нам не сложно понять, что это был за труд.

Ранней церкви угрожали две большие опасности. Одна — та, что ее могло поглотить государство и установить с ней те же отношения, которые были у него с языческой религией, сделать его покорной служанкой, подчиненным административным ведомством, которое следует контролировать и направлять для достижения политических целей. Насколько велика была эта опасность, можно видеть по тем отдельным периодам в истории церкви Восточной империи, когда это действительно происходило. Однако, как бы велика ни была эта опасность в империи, она стала намного больше после создания германских королевств на Западе. Не только арианские, но и католическое государство Каролингов порой угрожали поглотить церковь и контролировать ее в целях, чуждых ее собственным. Очевидно, что церковь не сумела бы избежать этой опасности, не имея компактной и сильной межгосударственной организации, которая была ей предоставлена, управляемой единым главой и по единому плану. Такая власть, выходящая за пределы одного государства и стоящая почти наравне с королевской, добивалась уважения к своему истовому учению о необходимости разделения церкви и государства и о независимости действий церкви.

Другая опасность, угрожавшая ранней церкви, заключалась в том, что процесс варваризации, от которого так сильно страдала христианская религия, мог выполнить свою работу, и духовные истины христианства, которых придерживались так слабо и так редко провозглашали в их простой форме, могли полностью исчезнуть из цивилизации. Эта опасность, как и первая, тоже чрезвычайно усилилась с приходом германцев. Христианство взяло римский мир в такую крепкую хватку, что классическое язычество было поглощено с достойными сожаления итогами, пусть даже и неизбежными, но все же не фатальными. Но разве новый поток религиозного варварства, чуждого классическим идеям и гораздо менее развитого в других отношениях, сумел бы составить хотя бы слабое представление о высшей истине и не уничтожил бы полностью всякое понимание религиозного аспекта новой веры, если бы те не были воплощены и заключены во внешнюю оболочку форм, доктрин и конструкций, достаточно прочных, чтобы противостоять напору? Само объязычивание, которое претерпело христианство, снизойдя до уровня, на котором стояли германцы, было защитой от дальнейшего объязычивания. Германское завоевание, несомненно, оказало пагубное действие; но то, что оно не возымело большего влияния и фактически не завершило процесса варваризации, как завершило его в науке и языке, связано с тем глубоким впечатлением, которое церковь со своей реальной властью, пышными обрядами и авторитетным и непогрешимым учением произвела на германцев. То, что церковь была настолько хорошо организована, что ее формы и ритуалы устоялись, а ее учение было столь определенным и единообразным в момент вторжения, именно это и спасло ее от гибели и превратило в великую созидательную силу при новом порядке вещей.