Европейская мечта. Переизобретение нации

Эта обновленная версия антисемитизма, взятая на вооружение нацистским государством, далеко превзошла все, что было подготовлено долгой историей христианской вражды к евреям и обывательского антисемитизма. Чтобы оправдать первое место евреев в многочисленном списке врагов, старого антисемитизма уже не хватало. Поэтому национал-социализм объявил евреев непосредственной национальной угрозой и развернул массовую агрессивную пропаганду, нагнетая страх, который должен был почувствовать каждый немец. Расистская версия нового антисемитизма усматривала уже в самом существовании и присутствии евреев посягательство на немецкую идентичность, арийскую расу и здоровье народной общности. Эту угрозу воплощал собирательный образ архаичного восточного еврея; такой схематичный, расплывчатый культурно-политический стереотип был создан с целью оправдать уничтожение всех евреев в Европе, независимо от личности, общественного положения, возраста и пола.

Чтобы этот фантазм закрепился в массовом сознании и получил широкое одобрение, крайне важно было вмонтировать его в привычные представления старых национальных нарративов. Алон Конфино нашел в архивах пропагандистский плакат 1937 года, особенно наглядно иллюстрирующий сплетение нацистского нарратива с более ранними нарративами. Заголовок гласит: «Еврей покидает гетто». Нижнюю часть плаката занимает цветущий город, вписанный в прелестный пейзаж с колокольней – типичное олицетворение «немецкой родины». Над городом клубится темная туча. В верхней части видно, как из-за тучи выступает зловещая и мрачная фигура в кипе, с бородой и долгополом черном лапсердаке, которая покидает через городские ворота еврейское восточное местечко-штетл с едва прорисованными домами. В правой части плаката надпись поясняет связь между двумя уровнями изображений: «Под лозунгом „свобода, равенство, братство“ еврейство требует и добивается полного уравнивания себя с гражданами народов, которые их приютили!»[454]

Таков оригинальный язык и открытый текст новоявленного немецкого национального нарратива. Французская революция, давшая импульс модернизации, как первоначальная идея по-прежнему эффективна, однако теперь она уже не ассоциируется с Францией и Наполеоном, а предстает делом рук евреев, просочившихся во Францию. Теперь эти же евреи с их демократическими ценностями намерены проникнуть в немецкие города и немецкое государство. Таким образом, оба центральных элемента немецкого нарратива радикально переосмыслены и скомбинированы по-новому: демократический мотив освобождения выступает отныне под видом еврейского (мирового) заговора, а национальный мотив единства стилизуется под борьбу не на жизнь, а на смерть расистской «народной общности» против (мирового) еврейства.

Идеи демократии (свобода, равенство и братство), пришедшие из Франции и давшие ростки немецкого освободительного движения, теперь считаются кознями дьявола, против которого восстает новая немецкая революция во имя расовой чистоты и защиты родины. Поскольку ассимилированные евреи утратили свой идентичный облик, нацисты в карикатурах сводят его к ходячим, всюду узнаваемым стереотипам – вплоть до именования их Сарами или Израилями в личных документах и маркировкой желтыми звездами. Эта маркировка становится предпосылкой для трех последующих стадий насилия: изгнания, репрессий, уничтожения. Ибо в глазах нацистов евреи олицетворяют не только другую религию и чуждую расу, но и демократические ценности, которые должны исчезнуть из немецкой истории, чтобы их место могла занять новая немецкая революция расы. «Еврейский вопрос – ключ к мировой истории», говорилось в нацистском пресс-релизе в январе 1944 года; так называемое «окончательное решение», уничтожение евреев всеми доступными средствами – а во время истребительной войны на Востоке Европы таких средств становилось все больше, – стало «решением» этого еврейского вопроса в последние годы войны. Конфино пишет: «Национал-социализм ставил перед собой цель создать новое общество, расовую цивилизацию, которая должна была сформировать Германию, Европу и весь мир путем систематического преследования и уничтожения целых этнических групп. ‹…› Этот антиеврейский фантазм позволял нацистам видеть мир без евреев»[455]; более того, этот фантазм был воплощен в жизнь с немыслимой методичностью массовыми расстрелами и индустриализированным геноцидом.