Европейские негры

«Это просто невозможное дело!» повторяла про-себя старуха, оставшись одна. А надобно постараться; против этой печати ничего не скажешь, хоть и знаешь, что труды пропадут понапрасну. С этой Кларою Штайгер никак не сговоришь, да и с отцом её, старым дураком, тоже. Чего, еще и забраться к ним трудно: догадаются, в двери не пустят. С какой же стороны подойти к ним, чтоб не догадались? Да, вот, ведь и позабыла: старуха Вундель – соседка их, ведь живет из дверей в двери, в одном этаже. Надобно будет зайти к ней: может-быть, и удастся познакомиться с глупыми этими нищими».

С досадою на себя, сел Артур в экипаж, которому велел подождать у ворот. «Я не предполагал, чтоб дело шло о вовлечении в бездну еще невинной жертвы» думал он. «Какие гнусные интриги и происки начнутся теперь! Зачем я передал это письмо? Но ведь завтра, все-равно, получила бы она его от почтальона. Да, гадкия дела делаются иногда на свете!»

Он велел ехать в Кирпичную Улицу и остановился у дома, где жил Штайгер. Артур шел к нему советоваться о рисунках для переводимого стариком романа. Но почему же он выбрал для своего посещения именно этот час, когда, по словам отца, Клара возвращается домой? У него был предлог: Штайгер говорил, что от двенадцати до часа отдыхает; потому, говорил себе Эриксен, я не могу выбрать другого времени, чтоб не помешать ему работать.

– Посмотрите-ка, какой гость идет к Штайгерам, сказала вдова Вундель дочерям, увидев Эриксена в полурастворенную дверь.

– Да ведь Клары нет дома, отвечала старшая дочь.

– Да ведь ты не то думаешь, глупая; видишь, какое у него солидное лицо. Такой человек не станет волочиться за танцовщицами. Вот сама услышишь, зачем он идет; а я уж вперед знаю: к старику Штайгеру он идет, требовать, чтоб тот расплатился ему по какому-нибудь долгу. А знаешь, ведь он должен опять здесь пройти.

– Я вынесу на лестницу книги, будто обметать пыль с них, тотчас же сказала догадливая старшая дочь.

– Ступай, ступай, только прежде причешись хорошенько, отвечала заботливая мать, видимо-довольная понятливостью дочери.

Артур вошел в комнаты, которые украшались присутствием любимой девушки, с твердым намерением видеть все в розовом свете; но тем не менее первая из этих комнат, где не нашел он ценного, показалась ему бедна; действительно, вся мебель её состояла из кровати старика и ветхого стула. Следующую комнату, где проводила целый день вся семья, мы уж видели, но вечером, и должны, к-сожалению, сказать, что дневной свет, тускло-проходивший через полузамерзшие окна, не открывал в ней новых красот. Одно только можно было заметить в похвалу темной комнаты: в ней было теперь теплее, нежели вчера, потому что маленькая сестра Клары варила в печи картофель, на который с апетитом посматривал малютка-брат. Сам Штайгер сидел, по обыкновению, за столом у окна и писал. Услышав шаги, он приподнял голову и радостно пожал руку гостю.

– Я сдержал свое обещание, как видите, сказал Эриксен: – и даже был бы у вас раньше, но хотел дать вам время обдумать, какие сцены мы должны выбрать для рисунков.

– Да, я уж составил список; просмотримте его; покорнейше прошу садиться. Выбор сцен сделать легко; трудно будет вам только, не имея пред глазами живых людей, создавать типы лиц, которые играют роль в романе.

– Вы думаете? сказал, улыбаясь, живописец: – но я вам скажу, что если черных негров здесь нет, то-есть множество людей, которые в своем роде тоже плантаторы и торговцы неграми. Например, хоть наш почтеннейший приятель, г. Блаффер. Знаете ли, хорошо было бы изобразить его на наших рисунках. Жаль только, что он не согласится.

– Да, это было бы недурно, сказал переводчик. – Но просмотрим список мест, которые мне показались заслуживающими рисунков.

Они начали говорить о деле, которое послужило Артуру предлогом для визита. Дети, сначала дичившиеся гостя, потому что не привыкли видеть посетителей, мало-помалу ободрились и, став за спиною отца, с любопытством рассматривали живописца с ног до головы; так прошло минут десять. Вдруг мальчик захлопал в ладоши и закричал: «Ах, вот и Клара идет! сейчас будем обедать!» Его сестра, будучи уж умнее, побежала на лестницу предупредить Клару, что у них сидит какой-то незнакомый гость.

Артур чувствовал, что его сердце забилось сильнее. Как она приймег его посещение? Не рассердится ли, что ослушался её? Ведь она говорила ему, что не хочет, чтоб он бывал у них в квартире. Но Эриксен надеялся, что уговорит ее извинить его непослушание.

– Как же зовут его? послышался за дверью голос Клары.

– Я не знаю, отвечала девочка.

Клара в изумлении остановилась на пороге, увидев Артура.

– Это моя старшая дочь, Клара, рекомендую; – сказал добродушный старик: – может-быть, вы ее уж и знаете: она танцует на театре.

Артур проговорил какие-то несовсем-связные слова и поклонился.

Девушка, возвращавшаяся с репетиции, разгоревшаяся от танцев, вспыхнувшая и смутившаяся от нечаянной встречи, была чудно-хороша.