Европейские поэты Возрождения

Веселый рыцарь на коне
Скакал по дальней стороне,
Сердца смущая девам
Пленительным напевом.

Он звонко пел. И вот одна

Застыла молча у окна:
«Ах, за певца такого
Я все отдать готова!»

«Тебя я в замок свой умчу.

Любви и песням научу.
Спустись-ка в палисадник!» —
Сказал веселый всадник.

Девица в спаленку вошла,

Колечки, камушки нашла,
Связала в узел платья
И — к рыцарю в объятья.

А он щитом ее укрыл

И, словно ветер быстрокрыл,
С красавицей влюбленной
Примчался в лес зеленый.

Не по себе ей стало вдруг:

Нет никого — сто верст вокруг.
Лишь белый голубочек
Уселся на дубочек.

«Твой рыцарь, — молвит голубок, —

Двенадцать девушек завлек.
Коль разум позабудешь —
Тринадцатою будешь!»

Она заплакала навзрыд:

«Слыхал, что голубь говорит,
Как он тебя порочит
И гибель мне пророчит?»

Смеется Улингер в ответ:

«Да это все — пустой навет!
Меня — могу дать слово —
Он принял за другого.

Ну, чем твой рыцарь не хорош?

Скорей мне волосы взъерошь!
На траву мы приляжем
И наши жизни свяжем».

Он ей платком глаза утер:

«Чего ты плачешь? Слезы — вздор!
Иль, проклятый судьбою,
Покинут муж тобою?»

«Нет, я не замужем пока.

Но возле ели, у лужка, —
Промолвила девица, —
Я вижу чьи-то лица.

Что там за люди? Кто они?»

«А ты сходи на них взгляни,
Да меч бы взять неплохо,
Чтоб не было подвоха».

«Зачем девице нужен меч?

Я не гожусь для бранных встреч.
Но люди эти вроде
Кружатся в хороводе».

Туда направилась она

И вдруг отпрянула, бледна:
В лесу, на черной ели,
Двенадцать дев висели.

«О, что за страшный хоровод!» —

Кричит она и косы рвет.
Но крик души скорбящей
Никто не слышит в чаще.

«Меня ты, злобный рыцарь, здесь,

Как этих девушек, повесь,
Но не хочу снимать я
Перед кончиной платья!»

«Оставим этот разговор.

Позор для мертвых — не позор.
Мне для моей сестрицы
Наряд твой пригодится».

«Что делать, Улингер? Бери —

Свою сестрицу одари,
А мне дозволь в награду
Три раза крикнуть кряду».

«Кричи не три, а тридцать раз, —

Здесь только совы слышат нас.
В моем лесу от века
Не встретишь человека!»

И вот раздался первый крик:

«Господь, яви свой светлый лик!
Приди ко мне, спаситель,
Чтоб сгинул искуситель!»

Затем раздался крик второй:

«Меня от изверга укрой,
Мария пресвятая!
Перед тобой чиста я!»

И третий крик звучит в бору:

«О брат! Спаси свою сестру!
Беда нависла грозно.
Спеши, пока не поздно!»

Ее мольбу услышал брат.

Созвал он всадников отряд, —
На выручку сестрицы
Летит быстрее птицы.

Несутся кони, ветр свистит,

Лес вспугнут топотом копыт.
До срока подоспели
Они к той черной ели.

«Что пригорюнился, певец?

Выходит, песенке — конец.
Сестру свою потешу —
На сук тебя повешу!»

«Видать, и я попался в сеть.

Тебе гулять, а мне — висеть.
Но только без одежи
Мне помирать негоже!»

«Оставим этот разговор.

Позор для мертвых — не позор.
Камзол твой и кирасу
Отдам я свинопасу!»

И тотчас головою вниз

Разбойник Улингер повис
На той же самой ели,
Где пленницы висели.

Брат посадил в седло сестру

И прискакал домой к утру
С сестрицею родимой,
Живой и невредимой.