Европейское дворянство XVI–XVII вв.: границы сословия

Следствием подобной политики было прежде всего упрочение позиций и возрождение авторитета старого родового дворянства. Оно вновь приобретало то значение, которое частично утратило в коммунальную эпоху. В Тосканском великом герцогстве законом от 1623 г. была реабилитирована феодальная знать, в конце XIII в. исключенная из политической жизни[235]. Примером роста влияния родовитого титулованного дворянства может служить семья Тривульцио из Миланского государства. Старинный род Тривульцио был крупнейшим землевладельцем; его представители в свое время служили кондотьерами у Сфорца и французских правителей, были членами Тайного Совета герцогов, получали от Сфорца многочисленные пожалования и феоды. Теперь, наряду с другими нобилями, Тривульцио были надежной опорой испанского режима, занимая важнейшие должности в администрации — начальника миланской милиции, правителя Арагона, Сицилии и Сардинии. В 1655 г. генеральным капитаном Миланского государства был представитель этой фамилии — единственный ломбардец, допущенный на эту должность испанцами[236].

Вместе с тем родовое дворянство не утратило той специфики, которая была ему присуща в предшествовавшие века, а именно свой полугородской характер. По-прежнему оно в значительной мере проживало в городе, прямо или через подставных лиц занималось торгово-банковской деятельностью, по-прежнему эксплуатировало крестьян полуфеодальными-полукапиталистическими методами. В тех районах Италии, где дворянство издавна было меньше затронуто деформацией, его позиции оказались более уязвимыми; оно быстрее приходило в упадок, закостенело. Растущая роскошь в образе жизни, обычай давать дочерям огромное приданое при сокращающихся в XVII в. доходах с земли привели к обеднению и разорению значительной части дворянства[237], что, однако, не мешало другой части и в других регионах страны богатеть и усиливаться.

Вышеохарактеризованная политика государей могла быть результативной, поскольку она шла в русле соответствующих желаний аристократии. При том речь идет не только о стремлении родовой аристократии к упрочению своих позиций, но и о тяготении городского патрициата к дворянской среде. Начавшееся уже в XV в. одворянивание патрициата продолжалось в следующем столетии и шло ускоренными темпами в XVII в. Оно, пожалуй, составляло главное содержание общего процесса аристократизации общества. В государствах с монархическим режимом, где патрициат был отстранен от руководства политической жизнью, он пользовался всеми преимуществами, которые режим давал для его социального возвышения. Там же, где сохранился республиканский режим, патриции по-прежнему держали всю полноту власти в своих руках, что в свою очередь создавало благоприятные условия для их одворянивания.

Дальше характеристика одворянивания патрициата будет дана, основываясь, главным образом, на примере Флоренции.

Стремление патрициев войти в дворянскую среду по-прежнему выражалось в принятии дворянской символики нравов и стиля жизни. Дорогие пиршества и одежда, строительство дворцов и загородных вилл, претенциозные выезды в каретах, толпы слуг, одетых в ливреи, неимоверные размеры приданых — все это становилось характерным для повседневного быта флорентийской верхушки. Излюбленным занятием молодых отпрысков патрицианских родов, презиравших коммерцию и не желавших работать в боттегах, стало военное дело. Они увлекались азартными играми, спекуляциями, бездельничали, тратили больше, чем имели. Патрицианская молодежь нередко вступала в орден Сан Стефано, ее представители занимали почетные должности при великогерцогском дворе, они начали приобретать высокие титулы графов, маркизов и герцогов. В XVII в. отдельным патрициям были даже пожалованы феоды со всеми связанными с этим привилегиями и титулами. Начали распространяться правила майората фидеикомиссы[238]. Одновременно представители патрициата занимали наиболее высокие и доходные должности в государственном аппарате, которые были важной предпосылкой для аноблирования[239].

Однако, несмотря на возросшую ориентацию на дворянскую среду и ценности, говорить о полном одворянивании патрициата можно лишь в том случае, если основным источником дохода становятся феодальные формы эксплуатации крестьян. Изменилось ли в этом отношении что-нибудь по сравнению с XV веком?