Европолис

Голодные акулы набрасывались на труп и пожирали его раньше, чем он опускался на дно. Эти прожорливые чудовища настолько привыкли к таким похоронам, что, заслышав погребальный звон колокола, собирались словно к обеду, где им обязательно будет уготовано человеческое мясо.

Вместе с Николой работал лодочником араб из Туниса, осужденный на двадцать лет. Он заставил свою жену выпить стакан теплой крови, выпущенной из ее любовника, которого он убил у нее на глазах.

Как-то вечером араба не оказалось на перекличке.

На следующий день обнаружили, что пропал гроб. Араб бежал. Лодку он не мог взять, потому что ее охранял часовой, и он решил бежать морем в гробу, который тщательно проконопатил и зашпаклевал, чтобы в него не попадала вода. Многие видели, как он строгал какие-то деревянные лопатки, но никто и не подумал, для чего они ему нужны. Четыре дня спустя французский пароход заметил плывущий в открытом море гроб. В нем лежал потерявший сознание полумертвый араб. Его подняли на борт и привезли обратно.

Все каторжники и день и ночь мучительно думали о побеге. С одной стороны простирался пустынный, безграничный океан, с другой — девственный, тропический лес. Всех привлекала вода: она, казалось, давала больше шансов на спасение.

Всех мучило одно желание: попытаться бежать морем. Жадными глазами все смотрели вдаль, в морской простор: там была свобода. А сзади, на земле, была тюрьма, унижение и смерть.

Никола все время считал, сколько же лет ему придется пробыть в Кайенне. Первый срок и повторный срок — итого двадцать лет, потому что, когда каторжник отбывал наказание, ему не разрешалось покинуть остров, раньше чем он проживет на нем, уже как свободный человек, такой же срок, на какой он был осужден.

Шесть человек сговорились между собой бежать морем.

Три месяца они готовили побег.

Молодой итальянец, работавший на складе, украл сверток парусины. Старый грек из судоремонтной мастерской соорудил нечто вроде лодки, у которой только остов был сделан из дерева, и вместо обшивки натянута парусина. Эту лодку они спрятали на берегу в густом камыше.

Никола, который был среди них единственным профессиональным моряком, должен был вести лодку по морю. Остальной экипаж составляли два бандита-корсиканца и гигант француз, бывший мясник из Лиона, нарезавший свою жену.

Они собрали на дорогу сухари, консервы, солонину и сахар. Для пресной воды итальянец украл на складе два бочонка.

В одну из ночей они тайком покинули Кайенну. Им повезло: с берега дул добрый ветер, и они быстро вышли в открытое море. Три дня и три ночи плыли они в виду берега, в надежде достичь территории Голландской Гвианы, спасительного пристанища для всех беглецов. Но у них не было ни компаса, ни карты.

Завидев на горизонте дым, они устремлялись к берегу, спускали парус и привязывали к мачте пальмовые листья, маскируя лодку.

Погода стояла отличная, море было тихим, но беглецов постигла неудача: ночью плавучее бревно пропороло днище их лодки. Делать было нечего. Поскольку они оказались на песчаной отмели возле берега, они попрыгали в воду и живыми и здоровыми выбрались на сушу.

Сначала они не могли идти по берегу, настолько у них онемели ноги, пока они сидели в лодке.

На воде все подчинялись Николе, который считался капитаном. На суше во главе их стал великан мясник. Тяжелым тесаком, украденным в караульном помещении, рубил он траву, прокладывал путь вперед. Гигантские лианы, колючие вьющиеся растения между ними образовывали нечто вроде густой завесы, которая на каждом шагу преграждала им путь по девственному лесу, в котором не видно было никаких следов.

Они думали двинуться вдоль берега и таким образом достигнуть берегов реки Марони, за которой начинались голландские владения. Но берег оказался таким топким, что идти по нему было невозможно. Тогда они свернули в глубь леса и заблудились.

Когда у беглецов кончились припасы, они стали вести жизнь диких животных.

Питались растениями и грибами. Они боялись ягуаров и по ночам взбирались на деревья, устраиваясь на ночлег среди ветвей. Однажды они наткнулись на стадо рыжих обезьян. Из-за них беглецам пришлось изменить направление и отбиваться от них камнями и палками.

В другой раз им попалась на пути ядовитая змея.

В небе над ними парили какие-то птицы, похожие на воронов, но огромные, как орлы.

Беглецы рады были бы вернуться в тюрьму, боясь умереть от голода и лишений, но не знали, куда идти.

Никола закрыл глаза и несколько раз повторил:

— Что за жизнь! Что за жизнь была там, в диком лесу! Ты не поверишь, если я скажу, что мы ели даже человечье мясо…

— Как? Человечье мясо? Ты ел человечье мясо? — испуганно спросил Логаридис.

— Да, я ел человечье мясо. Один из нас, итальянец, совсем ослабел и не мог идти из-за раны на ноге. Он отстал, но мы думали, что к вечеру он нас догонит. Но мы его больше не видели.

Вечером француз развел в лесу большой костер и начал жарить кусок мяса. Я очень удивился. Запах жаркого щекотал мне ноздри, а рот был полон слюной.

«Нам попался на пути дикий козленок», — пояснил мясник, не спуская глаз с жарящегося мяса.