Европолис

Через несколько минут появился американец, с трудом прокладывая себе путь между столиками. Капитан Лекка усадил его рядом с собой. Наполнив американцу стакан, он склонился к нему и что-то настойчиво стал шептать на ухо.

— Приготовь быстро лодку… Доедешь до третьей мили… Баржа «Одиссей» против столба с опрокинутым якорем… Не задевай крышки люков, а то поднимется шум… Держитесь все время левого берега… Капитан Пантели должен приготовить восемь мешков.

— А если что случится? Если нас заметят? Что тогда? — спросил американец.

— Если что случится? Спускай мешки в воду. Прижимайтесь к барже и замрите, пока не утихнет тревога.

Уходили по очереди. Первым ушел американец, чтобы подготовить лодку. Ахилл не мог оторваться от стула, пока не увидел, что бутылка опустела.

Было уже за полночь, когда лодка осторожно отчалила от левого берега. Американец прихватил с собой запасную пару весел, веревку с узлами и деревянный ковш, чтобы отчерпывать воду из лодки.

Порт спал мертвым сном. Не чувствовалось никакого движения. Тишина, как на кладбище. Ночь — хоть выколи глаз. Небо скрыто слоем плотных низких туч. С моря дул влажный ветер. Капитан Лекка никогда не ошибался в своих прогнозах погоды. Самое подходящее время для темных дел. Бесшумно, как привидение, скользила лодка, прокладывая свой путь в ночи. Ахилл греб, делая длинные и редкие взмахи веслами. С юных лет он изучил ремесло контрабандистов и теперь греб по-воровски, не вынимая весел из воды.

Стоя на коленях на самом носу лодки, Енаке вглядывался своими молодыми глазами во тьму. Иногда он хрипло шептал плохо видевшему старику:

— Право руля… лево руля… так держать…

Вцепившись рукой в румпель, американец молча выполнял команды.

* * *

Зимой, когда поверхность Дуная начинала затягиваться льдом, все порты пустели, и только Сулина была полна судов.

Понтоны, пристани, дебаркадеры в портах снимались с якорей и отводились в затоны. Пустые баржи ставились на зимовку в местах, укрытых от плавающего льда, который все сметал и уничтожал на своем пути. Плавучие элеваторы, наполненные зерном баржи, спускались вниз по течению к Сулине. На несколько километров от устья реки воду можно было поддерживать свободной ото льда, и поэтому погрузка морских судов и навигация продолжались там всю зиму.

Пока остальные порты погружались в сон, Сулина работала. Словно в сказке, на воде вырастал целый новый город рядом со старым, раскинувшимся на берегу, плавучий, эфемерный город, но живой, необычный и живописный. Вдоль берега на якорях стояли сотни барж, зачаленных толстыми стальными канатами, чтобы их не снесло плывущим в море льдом.

Сотни людей суетились на палубах этих плавучих жилищ. В кокетливо раскрашенных в разные цвета каютам с маленькими занавесками на окошках величиной с ладонь, в помещениях, напоминающих кукольные домики, жили целые семьи со всем хозяйством.

Из железных труб мирно поднимался дым чугунных, похожих на большие чубуки, печурок, на которых готовили пищу жены водоливов.

На веревках, протянутых между якорным воротом и румпелем на корме, трепыхалось на ветру выстиранное и вывешенное для просушки белье. Вокруг кают в глиняных горшках, деревянных ящиках, жестяных бидонах, наполненных землей, росли кустики и пахучие цветы: герань, розмарин и греческий базилик.

Здесь, на палубе железной баржи, проживала всякая живность: пары чистых и нечистых скотов пребывали в полном согласии, как в библейском Ноевом ковчеге, когда он носился по водам потопа, прежде чем сесть на мель на горе Арарат.

Растрепанные куры разгуливали на свободе, стуча своими крепкими клювами о железную палубу и подбирая зерна кукурузы, просыпавшиеся из мешков при погрузке. Петух с огромными шпорами, взлетев на штурвальное колесо и поглядывая на свой гарем, приветствовал каждое утро восход солнца из морской пучины, кукарекая и торжественно хлопая крыльями.

Жиреющие, печальные гуси со связанными лапками томились в клетках.

Свинья, которую откармливали к рождеству, ворочалась на носу, привязанная к якорной цепи.

Ленивая, зябкая кошка, свернувшись клубком, лежала в тепле, в каюте, в то время как собака неусыпно, словно верный страж, охраняла сходни, ведущие на баржу.

Водоливы в войлочных туфлях слонялись без дела по палубе, посасывая трубки, а их детишки, привязанные за пояс веревками, чтобы не свалились за борт, шалили около них.

По воскресеньям, облачившись в праздничные одежды, люди ходили друг к другу в гости, переходя с одной баржи на другую. Из этого города на воде они спускались в город на суше, чтобы сходить в церковь, на базар. А иногда в опустевших трюмах барж, украшенных флажками и лентами, давались балы, на которые гости приглашались согласно всем правилам. И тогда собиралась пестрая и многочисленная толпа.