Евсения

— А ведь ты красивая была. Ну, ты и сейчас тоже… ничего. А много лет назад? Ведь красавица же? Влюбился же в тебя батюшка Угост, — млея от мягких прикосновений, скосилась я на Адонино морщинистое отражение в зеркале. Женщина замерла на долечку, а потом хмыкнула и продолжила, плавно ведя деревянными зубьями вдоль моей спины. — Ага… А вот я — точно уродина, — перевела я взгляд уже на собственную отраженную физиономию. — И лоб у меня слишком высок. И губы слишком… — выпятила я их со всем усердием, а потом пробубнила. — надутые, будто оса цапнула. А глаза… дриадские… — глаза у меня, действительно, были «лесными» — зелеными, как озерная тина и со зрачками, похожими на луну, накрывшую солнце во время их небесной «свадьбы». Я один раз такое видала. И что самое неприятное — ободок этот золотистый в момент опасности имел свойство разрастаться по зелени лучами, вспыхивая огнем изнутри. — Я сегодня Леха чуть не угробила. Он детей напугал. Едва «огонь» успела потушить и хорошо, что этот дурень далеко был и с мешком на голове. А так бы заметил… О-ой, Адона, больно же! Все, больше про этого кёнтавра ни слова… Ну, это люде-кони такие. Только не с чубом, как у него, а с длинной гривой… А-а, да ладно, не смейся…

Хозяин нашего маленького дома вернулся уже, когда темень за окном полностью заполнила мою чердачную «светелку». Проскрипел лестничными ступенями, застыв темным силуэтом, видным из половой дыры лишь наполовину, а потом спустился вниз, ко ждавшей его вечерить Адоне. Я еще различала сквозь подступившую дрему его недовольное бурчание, а потом и вовсе провалилась, уже где-то на грани яви почуяв нутром неладное, неприглядное, подступавшее вновь… все с той же проклятой цикличностью…

Вначале был сон. Дриады снов не видят, но, этот всегда был исключением. Все тот же лес, та же опушка с торчащими из травы, отсыревшими от дождей пнями и все те же облака в небе — серые, равнодушно летящие мимо. И с теми же действующими лицами — двумя хмельными мужиками и одной девочкой, перепуганным вусмерть подростком, распластанным между этими пнями. Она все так же кричала, хватая ртом воздух и сжимала прижатые к земле кулачки. И боль была все та же и резкое, как удар под дых осознание, что прежняя она уже умерла и никогда не сможет вновь стать чистой лесной росой… И закончился этот неприглядный сон точно так же — яркой вспышкой-бликом, ударившим девочке прямо по ее зеленым, как озерная тина глазам…

А потом она проснулась. Посидела немного, слушая темноту и восстанавливая дыхание, вдохнула, наконец, полной грудью и откинула в сторону одеяло. А затем и рубашку свою скинула, на пол, уже подходя к окну, в стекло которого нетерпеливо скреб коготками озерный бесенок:

— Тишок — Тишок, расскажи мне стишок, — усмехнулась одними уголками губ и подала ему руку. — Веди, — туман вспенился до самого распахнутого чердачного окна и проглотил их обоих…

На этот раз перед ними был постоялый двор. Один из нескольких в Букоши. Краем глаза она уловила на пустующей коновязи у крыльца кошку, выгнувшую им вслед спину. И блеклую вывеску над входом: «У Фрола». Ну да, не впервые здесь, в этом клоповнике для заезжих работяг со всей вассальной земли… и скользнула вслед за бесом сквозь серое дерево дверных досок. Внутри все тоже было по-прежнему: дремлющий у стойки тощий хозяин и парочка постояльцев за столами в состоянии не лучшем для столь позднего времени да еще буднего дня, но вот напротив, с другой стороны от входа, у очага…

Он сидел в обшарпанном высоком кресле и в полном одиночестве. Подогнув под себя одну ногу и облокотившись на нее рукой, задумчиво крутил в пальцах овальный золотой медальон. И смотрел на огонь. Пламя его всполохами играло в темных глазах мужчины, придавая им сходство с длинными-длинными тоннелями, в конце которых путника ждет долгожданное тепло и…

— Госпожа… — мужчина, вдруг, вздрогнул, и ей в тот же миг показалось, уперся взглядом прямо в нее, — госпожа, — вновь заскулил бес, дернув девушку за руку. — Нам пора. Тропка тает, — и потянул ее к лестнице.

В комнатке с убогой мебелью и узким занавешенным окном кроме спящего смуглого «источника» больше никого не было и не тратя время на ненужные меры предосторожности она подошла к кровати вплотную. Застыла, вытянув руку вперед, едва шевеля тонкими пальцами, будто стряхивая с них несуществующую пыль, а потом открыла глаза, проявляясь в обозримости. Только на этот раз — крепкой девахой с ежиком коротких, совершенно белых волос и татуировкой на бедре — драконом, извергающим пламя. Красивый рисунок. Да и «избранница» у источника тоже, видно, не промах. Деваха сначала присела на краешек смятой постели, а потом, решившись, наконец, криво усмехнулась и хлопнула мужчину по вздымающемуся от храпа животу:

— Долго ли мне тебя ждать?

— Шарка? — продрал тот узкие глаза и через мгновение уже сидел перед расплывшейся довольно подругой сердца. — Так ты ж в Тайриле осталась?

— В Тайриле?.. Ну, если ты и дальше будешь на меня просто пялиться, я, пожалуй, прямо сейчас обратно и отчалю… в Тайриль… Или?..