Евсения

— Ага. Только ты руку мою не отпускай. А то я его очень громко вновь открою.

Потому что здесь, в отличие от Букоши, был не развал, а целый «город в городе». Со множеством товаров под множеством указателей на них и просто ярких картинок. Цветные платки и вязаные шарфы с шапками сменяли расписные тарелки, на одной из которых я даже успела разглядеть те самые каменные мечи — наш недавний ориентир. А в следующем ряду уже бликовали на солнце подсвечники и зеркала в лепных рамах, в которых отражались, расставленные напротив туфли на высоченных каблуках, тапочки с пушистыми помпонами, лакированные ботинки и… моя удивленная физиономия. А потом мы с Любоней с разбега залетели в тесный закуток ароматов, которые меня, с чутким дриадским носом чуть не сшибли с ног. А возле лотка с пряностями я вообще принялась так азартно чихать, что Любоня стыдливо утянула меня подальше… к банкам, горшкам и бочонкам с янтарным медом. Хотя, там высились и бутыли с еще одной местной достопримечательностью (кроме каменных мечей, конечно) — знаменитой «Медовухой», дошедшей даже до нашей заповедной глуши. Правда, не дальше Любониного дома. Наконец, мы нашли и яблоки.

— Евся, ты пока покупай, а я вернусь обратно — за лентой атласной в волосы. Может, и тебе купить?.. Ты меня слышишь?

— Ага. Неа… А я вот думаю…

А потом я увидела ее, маленькую девочку с льняными косичками и серыми, как пасмурное небо глазами… Нет, сначала, я поняла, что Любони уже рядом со мной нет и я сейчас стою совершенно одна среди множества людей, текущих вдоль длинных рядов, как река, только сразу с двумя противоположными течениями. А уже потом поняла, что ребенок в этой «реке» — такой же как я оставленный кем-то «остров». Только этот маленький остров река обтекает с обеих сторон. Последнее же, что я заметила, было то, что забытая кроха… алант.

— Здравствуй, — уперлась она в меня где-то на уровне пояса бридж и подняла кверху свои глазищи:

— Привет… А ты кто?

— Меня Евсения зовут, — присела я перед девочкой. — А тебя?

— Александра, — произнесла малявка, старательно выговаривая букву «р». — Так ты кто? Ты же не маг?

— Неа.

— И не алант?

— Что ты.

— И не человек, — прищурился на меня ребенок и, перехватив что-то в ручонках, почесал свой нахмуренный от старания лоб. — Меня брат учит сразу определять по свечению, кто есть кто.

— Да не мучайся, — не выдержав, засмеялась я. — Я — полукровка. Давай лучше с тобой разберемся. Ты здесь потерялась, Александра? Ведь так?

— Угу, — тут же согласилась она, впрочем, без особого расстройства. — И брату моему за это опять от мамы влетит, — теперь понятно, почему не сильно расстроилась. — Он ей уже два раза обещал, что больше меня терять не будет и вот — опять. На том же месте.

— Понятно, — в ответ протянула я, в раздумье, опустив глаза. — А это у тебя что?

— Это? Это мне брат подарил. Грифон. Он на таком же летает, — сунула мне Александра под нос маленькую деревянную фигурку не то птицы, не то зверя.

— Ага… А можно мне его в руках подержать? А я тебе взамен вот что дам, — порывшись в болтающейся сбоку сумке, извлекла я свою деревянную свистульку, что привело ребенка в полный восторг, а мне позволило немедля приступить к делу. — Брата твоего как зовут? — сквозь громкий свист прокричала я.

— Его то? — прервавшись, отозвался ребенок. — Танасом.

Отклик на посыл, запущенный через игрушку неожиданно сильно отрикошетил мне в сжатую ладонь. И уже через несколько мгновений в людском потоке показался высокий запыхавшийся парень, как две капли воды, схожий с собственной маленькой сестрой. Лишь с двумя существенными различиями: был он, примерно, моим сверстником и еще…

— А вот и мой брат… Мама говорит, что такие как он, между глаз нос постоянно теряющие, в Прокурате лишь в курятнике должны служить — грифонам клювы пориловать… А это, Евсения. И она — полукровка.

— Полировать, Шурик, — смущенно расплылся рыцарь Прокурата, подхватывая сестру на руки. — Здравствуйте, Евсения. Это вы мне призыв запустили?

— Ага, — выпрямилась я в полный рост. — Здравствуйте, Танас.

— А вы ведь, не местная?

— Нет. Я здесь ненадолго и вообще-то… спешу, — проявила и я чудеса собственной памяти. Парень же в ответ понятливо усмехнулся:

— Ясно. И очень жаль. А я хотел предложить вас проводить.

— Чтобы и Евсения не потерялась? — догадливо уточнил с его рук ребенок.

— Чтобы… да… Ну что ж, Шурик, отдавай Евсении ее… ого! Кентавра. Забирай своего Гришу и пойдем домой на экзекуцию. Или может, договоримся на этот раз?

— Может, и договоримся, — по-деловому скривилась многоопытная Александра.

И после обмена игрушками они вместе с братом скоро влились в густой людской поток. Я же постояла немного, глядя им вслед, а потом, вдруг, словно подброшенная внезапно принятым решением, ринулась вдогонку:

— Танас, постойте!

— Да, Евсения? — едва заметно улыбнулся он.

— Вы ведь в Прокурате служите?

— Да-а.

— А что такое «хамровая живопись» знаете?