Евсения

— Да-а, — а вот теперь он уже удивился по-настоящему. И даже сгрузил Александру на землю, рискуя потерять ее вновь. — Что такое хамровая живопись и почему она запрещена на всей территории Бетана я в курсе.

— Замечательно. Значит, если я вам скажу, что ее владельцем сейчас является Ольбег Бус из Букоши и вся эта коллекция развешена в его доме, вы точно будете знать, что делать дальше?

— Точно буду знать, — мелькнул, вдруг, в серых глазах мужчины азартный огонек. — Только, Евсения, можно и вам вопрос?.. Я даже не буду спрашивать, можно ли доверять такой информации. Просто, ответьте: вам это зачем надо? Сдавать Прокурату Ольбега Буса? Ведь вы же должны знать, чем ему это грозит?

— Конечно, знаю, — отвела я в сторону взгляд. — А почему сказала вам?.. Да потому что, это — правда. По-моему, такой причины вполне достаточно?

— По-моему… да.

— Ну, так, прощайте, Танас. И больше не теряйте свою сестру, — развернувшись, пошла я обратно к прилавку с большими и сочными, так любимыми моей лошадью яблоками. И ни на миг не усомнилась в правильности своего поступка… Хотя, лучше пока о нем помолчать…

ГЛАВА 24

Медянск был отсюда уже совсем не виден. И наша тропинка, сначала петляющая меж высоких предгорных валунов, похожих на стертые зубы великана, а потом круто пошедшая вверх, вскоре целиком завладела моим вниманием. А про старый город с цветущей в саду черемухой и щекочущим душу колокольным перезвоном я вскоре и вовсе перестала вспоминать. Да, наверное, так и надо. Ведь вернусь ли я туда когда-нибудь? Гораздо интереснее было узнать, что ждет меня на другой стороне Рудных гор, своими снежными вершинами, слившихся сейчас с размытым предзакатным небом. А еще то, что раскинулось сейчас по обе стороны от узкой, выбеленной будто мелом, полоски, по которой медленно двигалась наша компания.

— Евся, а что это за цветы? Они так вкусно пахнут.

— Не знаю. Самой интересно.

— Нарциссы. Это «Чаша обманных надежд». Потому что нарциссы эти надежды собой символизируют. Мне про нее Феофан в детстве рассказывал.

— Ну, значит, мы уже рядом. И если верить моей карте, за ней, через ущелье — наш очередной промежуточный пункт.

— Аф-фх-хи. О-ох… Новая напасть на мой длинный нос.

— Да ну тебя. Лучше, глянь, какая тут… красота. Хоть и обманная.

Нет, я бесу, конечно, сочувствовала, но… Красота то какая. Маленькие, будто восковые цветы с белыми, заостренными лепестками и желтой, закрученной веером, сердцевиной волнами ходили под ветром, заполняя собой и своим дурманяще — сладким ароматом все пространство вокруг. Хотя, чашей это место назвать было сложно. Оно, скорее напоминало дно длинной лодки, застеленной цветочным ковром. А мы сейчас, спустившись по тропке с «борта», двигались вдоль ее «хребта». Пока, наконец, действительно не въехали в ущелье, круглой аркой отделяющее, оставшийся за нашими спинами «ковер» от узкого каменного коридора. Я задрала вверх голову, куда сейчас, гулким эхом уносилось цоканье лошадиных подкованных копыт, и увидела кружащих высоко — высоко в небе птиц. И свисающие к нам со склонов деревья, зацепленные за скудную горную землю корнями. А еще закатное солнце…

— Любимая.

— Да?

— Не бойся. Солнце везде одинаково, — будто мысли он мои прочел. — Я уверен, ты полюбишь Тинарру.

— Ты мне это уже говорил. Правда, сейчас я твоим словам верю больше… Скажи, а почему ты сам столько странствовал, если она так прекрасна?

— Это сложный вопрос, — задумался, вдруг, Стахос. — И если я скажу, что, все это время я искал тебя, это тоже будет правдой.

— Ага… Значит, у тебя их несколько, твоих «правд», — сделала я для себя вывод, заставив мужчину громко рассмеяться, уносясь эхом ввысь.

— А вот мне интересно, Стах: как ты определил, что Евся — именно та, которую ты искал? Печать на ней какая стоит? — развернулась к нам на ходу Любоня.

— Как я это понял? — с прищуром посмотрел на меня мужчина. — Мне сначала, вдруг, очень сильно и впервые в жизни захотелось, чтобы мои будущие дети были похожи именно на нее. Только на нее.

— Дочка? — выдохнула я перехватившим голосом.

— Все-все-все, любимая, — с улыбкой качнул он головой. — Это произошло после того, как ты выкинула меня из своего окна. А потом хлопнулась рядом на колени и испуганно заглянула в глаза.

— Ну-у, от такого полета все что угодно может… навеяться, — скорчил скептическую гримасу Тишок. — Мужики, может у вас и Любоне достойный жених найдется? Извини, госпожа души моей, но, я по натуре ветреник и не смогу сделать тебя счастливой. А значит, считаю своим долгом пристроить в надежные руки, пока ты еще не иссохлась по мне окончательно.

— Это ты чёй-то языком мелишь? — попыталась та дотянуться до нахала. — Я сама себе уже нашла. Единственно любимого… Теперь осталось лишь его у судьбы выдернуть. Чтобы тоже… много детей. И все, как положено.

— Вот и правильно, — обменялись мы с подругой «важными» взглядами. И какая ж она у меня, все-таки, молодец. Хоть и с опозданием…