Евсения

— Да нет. О таких случаях я не слышал. И Феофан мне о них не рассказывал. Но, раз страждущие сюда в такую даль таскаются и даже на ночь остаются, то, видимо, сильно на то надеются, — совершенно серьезно ответил мне Стах. — Хран, знак. Мы — на месте, — осветил он, вдруг, факелом маленький квадрат прямо над левым овальным проходом в стене.

Нужное место оказалось небольшой комнатой с металлическим ларем в дальнем, скрытом за выступом углу, защищенным мерцающей магией, очень схожей с той, которой всегда пользовалась Адона. Когда хотела надолго сохранить выпеченный впрок хлеб или другие съестные припасы. Здесь же внутри оказались… свернутые в рулоны походные подстилки и одеяла, а еще деревянный чурбак с глубоким крестообразным пропилом на одной из сторон. Последним же Хран извлек пузатый флакончик с густой прозрачной жидкостью, правда, уже из собственной сумки… И такой вонючей…

— Это что? — тут же сунул свой нос бесенок. — Призраков отпугивать?

— Скорее, притягивать. Они ведь на свет летят — к публике. Особенно, если пророчицы. Так что, будем сейчас условия создавать — огонь разводить.

И, хлопнув деревяшку на самый центр комнаты, откупорил пузырь, а потом аккуратно налил в ее пропиленный центр той самой… — Это — керосин. Как раз для аналогичных целей. Осталось лишь спичку поднести и все.

— Мокошь — хозяюшка. Я таких чудес еще не видала, — оторвалась от накрывания «стола» моя дорогая и тоже очень хозяйственная подруга. — А вы чего застыли? А ну…

— Смывать с себя гадость, — в голос выдали мы вместе со Стахом…

Жизнь вообще полна всяческих чудес. И даже без участия магии. Это я теперь знаю точно. Да и как магию можно назвать «чудом», когда она просто часть твоей жизни? Но, вот то, что горело сейчас, прямо перед моими глазами, притягивая к себе взгляд. А еще тот, кто сопел сейчас в мой затылок, переплетя свои пальцы с моими. Да и сам факт того, что мы лежим под огромной толщей из… Хотя, об этом, как раз лучше не думать… А как это можно сделать, когда с другой стороны от горящего чурбака храпит, отдаваясь в гулких каменных коридорах, Хран? И главным чудом будет именно то, что эти ужасные звуки не вызовут неминуемый горный обвал.

— О-о, Хран… Хран.

— А-а?

— Скажи, что нужно сделать, чтобы ты… ну…

— Понял, — буркнул мужчина и, кряхтя, повернулся на другой бок.

— Уф-ф… — ти-ши-на.

— Евся.

— Что, Любонь? — приподняла я голову с руки Стаха. — Ты замерзла? Дать тебе мое одеяло?

— Нет, — вздохнула подруга. — Я хотела у тебя спросить… А ты хочешь много детей?

— Я?.. Не знаю. Я об этом никогда не думала. Хотя… если они будут от него, то, наверное, да… А ты?

— А я хочу. Очень хочу.

— И чтобы все были похожи на Русана?

— Ага, — снова вздохнула Любоня. — Именно на него.

— Ну, только не прической. Это точно, — тихо усмехнулась я. — А вообще, ты у меня — молодец. И мы с тобой обязательно придумаем, как вернуть твоего грида… Потому что, если это любовь, то ее нельзя вот так вот бросать… Любоня, ты меня слышишь?.. Или ты уже спишь?..

— Не-ет. Ты это слыхала?

— Что?

— Этот звук?.. Вот, опять, — подскочив на локте, выдохнула девушка. — И он… приближается.

Да и я сама уже четко расслышала… мерный цокот копыт. Тихий, но, все более отчетливый. А потом мы увидели и ее…

ГЛАВА 25

Если бы не этот, отдающийся в каменных коридорах цокот копыт, то можно было подумать — кентаврица вплыла. Как красивая, мерцающая лодка под мерцающим же парусом — расставленными в стороны руками. И не было в ее облике ни капли враждебности. Лишь чужая холодная сила и еще какая-то грусть, хотя… Женщина остановилась прямо у входа, словно в ожидании приглашения к огню, а потом, тряхнув густыми призрачными волосами, скривила рот:

— Атеке ка сбага… — произнесла медленно, будто вслушиваясь в собственный, шуршащий голос. — Эпискептес?

— Ась?.. Евся, она…чего? — откликнулась, вдруг, нам обеим Любоня и я лишь сейчас удивленно к ней повернулась — и ведь до сих пор не в обмороке?.. Что ж жизнь то с людьми делает:

— Понятия не имею.

— А-а… А вот я поняла, откуда вы, гости, — качнула головой Фриста. — Но, почему, отлично от других, зашли так глубоко? — и уперлась своими раскосыми, лишенными зрачков глазами, моей подруге в ноги. — Интересное сочетание судеб в одном месте: бывалый и уставший душой воин, водяной дух, сознательно лишивший себя защиты, — после этих слов одеяло в Любониных ногах ощутимо дернулось. — дева в поисках собственной счастливой доли и… — остановила она взгляд на наших со Стахом сцепленных руках. — О, да-а. Вечное, как оба мира и такое же непреодолимое притяжение — кентавр и нимфа. Хоть оба и с разбавленной кровью, но, все ж, друг друга узнали. А знаете ли вы, что…

— По-моему, пророчествовать мы вас не просили.

— Евся, не надо. Вдруг, она…

— Возьмет и скажет правду? — уперла кентаврица руки в бока. — Твоя подруга этого боится? А я тебе скажу, что не зря. Потому что, как тебе, ей совсем не посчастливится. И два венца, что сияют сейчас над ней, — постепенно начала она повышать голос. — золотой и белый, в этой жизни ей не опустятся на голову. Ни один из них. Потому что она сама…