Евсения

— Давай котиком, — расплылась бесенку моя дорогая подруга, являя собой образчик оптимизма. — Я тебя на руки возьму. Стах, а где…

— Русан? — не менее жизнерадостно оскалился ей мужчина, запустив в растрепанные волосы пятерню. — Он здесь — ждет вас вместе с Храном у кареты… Евсения?

А вот у меня задора в голосе, что-то не получилось, зато я его щедро возместила решимостью:

— Пошли.

И мы «пошли». Вначале в распахнутую вновь дверцу выпрыгнул Стахос и развернувшись, подал руку Любоне, прижавшей к своей «материнской» груди отчаянно храбрившегося беса. Затем, взяв с подельников пример, к выходу шагнула я… и была тут же подхвачена мужскими руками. А когда оказалась уже снаружи и на собственных ногах, мужественно огляделась по сторонам… Да, это, действительно, была очень большая площадь, потому что, мой собственный, не такой уж и маленький рост, позволял рассмотреть теперь лишь далекие, кирпичные стены опоясавшего ее здания, украшенные сверху странными каменными «перильцами». И все тех же серых голубей, частью сидящих на этих белых узорных фронтонах, частью, парящих в небе. И больше я не смогла рассмотреть ничего, потому что все остальное пространство сейчас занимали собой тинаррцы, отделенные от маленького пустого островка вокруг нашего рыдвана вооруженными копьями кентаврами. И лишь потом до меня дошло, что вижу я такое чудо впервые в жизни. И чудо это ничего общего с тусклым книжным рисунком не имело. Потому что кентавры были красивы. Настоящей, «животной» красотой. И мой собственный «дремучий» мозг, не отягченный научными сопоставлениями и эстетическими нормами, смог эту красоту рассмотреть и оценить.

Ростом они были чуть выше людей, а многие, так и вровень с ними. Зато человеческие торсы, выставленные у некоторых напоказ, иными частично скрытые подобными Стаховой, безрукавками, впечатляли шириной плеч и отсутствием животов. Лица же, пожалуй, немного вытянутые, с раскосыми, большими глазами и густыми длинными волосами всевозможных цветов, неминуемо притягивали к себе взгляд. Но, лицезрела я кентавров не долго, потому что, уже через долечку, они вновь дружно и трубно взревели — Его Высочество, одной рукой прижимающий меня к себе, другую, вдруг, вскинул высоко вверх. И в ней сейчас поблескивала на солнце легендарная скиталица — половина Кентаврийской Омеги. Искристая волна ликования вмиг пронеслась над всей площадью и заставила меня вцепиться в мужчину, дабы не быть ею снесенной обратно в рыдван. А лицо Стаха сияло сейчас таким счастьем, что меня сверху еще и второй накрыло.

— Вот это… встреча так встреча, — выдохнул мне в затылок, точно так же прижавшийся к Любоне бесенок. Тоже, видно, запечатлел, а сама подружка, неожиданно шмыгнула носом:

— И страшно и красиво и… громко. А нас тут не стопчут ненароком? На таких-то радостях?

— Кх-хе! Все путём, прорвемся.

— Хран! — мгновенно вывернула я шею к стоящему у рыдвана, улыбающемуся мужчине и впервые за день сама от души расплылась. — Как же я тебе рада. А ты тоже… — но, договорить не успела, потому что уже в следующий миг:

— Евсения, — Стах, с трудом оторвавший сейчас мои пальцы от своего жилета, склонился и тихо шепнул мне на ухо. — То, что я сейчас сделаю… Так надо. А потом можешь меня убивать, но, без свидетелей. Просто… — взметнулась моя зажатая ладонь сначала к его губам, после чего мужчина с силой пришлепнул ее к собственному сердцу. И я еще успела подумать, наблюдая за этими манипуляциями, словно со стороны, что «за такое, вроде как не убивают», как он, сначала глубоко вдохнул, а потом…

И толпа вновь взревела. Приветствуя на этот раз крепкий и властный поцелуй, длящийся, кажется, целую вечность, за которую я, плотно зажатая в кольце мужских рук, успела придумать целую вереницу способов особо жестоких убийств этого…

— Ты точно теперь не жилец.

— Угу, пошли, — окинув напоследок кричащую толпу взглядом, потянул меня за собой Стах. В узкий, расчищенный охраной коридор, ведущий прямо к каменному крыльцу, на котором я с трудом сейчас смогла разглядеть следующий этап своей пытки — встречающих родственников Его кентаврийского Высочества. — Просто молчи. Я все скажу и сделаю сам, — почти волоча меня на одной руке, пропыхтел вполголоса «герой».

Я же, закусив губу и пылая ушами, лишь выразительно хмыкнула ему в ответ, присовокупив в своей голове еще парочку красочных смертельных исходов.