Эвтаназия в долг

Когда маму увезли, Ольга открыла ее комнату, включила и выключила верхний свет и села на кровать.

Посмотрела на медблок под салфеточкой. Мама вязала кружева из тонких ниток, и ее научила тоже. Старое, забытое искусство, сейчас такое уже почти никто не вяжет… Ольге больше нравилось вязать свитеры и шапки-шарфы из толстой шерсти.

Настольная лампа горела в режиме ночника, как Ольга оставила ее утром. На тумбочке стоял недопитый стакан с холодным чаем и нетронутые контейнеры с едой. На измятой подушке чернели крохотные брызги крови. Одеяло сбитым комом лежало у изножья кровати. Коврик затоптан чем-то белесым. На мамином сетевике, покрытом тончайшим налетом пыли, беззвучно мелькали новости.

Откуда пыль, мертвенно подумала Ольга, я же каждый день все обрабатывала. Она не притронулась к сетевику. Сидела на кровати молча, безвольно сложив руки на коленях.

В комнате было оглушительно тихо. Никто не стонал, не ворочался, не просил попить, не спрашивал – что там, за окном. «Надеюсь, она не сильно мучалась», подумала Ольга, стараясь не смотреть на брызги крови на подушке…

Щелкнула входная дверь – пришли Вадим с Петей. Сын, раздеваясь, громким шепотом спрашивал: «А какой торт? Ну пап, какой? С Гаррипоттером или Трансформерами?.. Ну пап!». Вадим гудел что-то неразборчиво. Шуршала одежда, звучали шаги, зашумел кран в ванной, затих. Дверь в комнату приоткрылась, и Вадим спросил: «Ты здесь?». Ольга не ответила.

– Оль…

– Да…

{Предложение услуги}

{Отказ}

– Оль… Ну что поделаешь…

– Да…

{Предложение услуги}

{Отказ}

– Оля.

– Не надо, Вадим. Я так посижу.

Вадим сел рядом с Ольгой на кровать, приобнял ее за плечо. Рука его была горячей. Ольга удивилась отстраненно – как так, с мороза, а рука горячая? Странно. Как все стало странно вдруг.

Посидели молча.

– Пойду детей накормлю.

– Алиса пришла?

– Да, мы в школу за ней зашли вместе с Петькой.

– Хорошо… Пусть они сами себе еду…

– Оля, перестань. Или с нами поешь.

– Я потом…

{Предложение услуги}

{Отказ}

– Ну, как знаешь, – сказал Вадим, и Ольге послышалось в его голосе облегчение.

– Ты как будто даже рад, – она посмотрела на мужа исподлобья.

– Оля… Ей тяжело было. И нам тоже. Сейчас все закончилось. Все когда-то заканчивается.

– И жизнь, и слезы, и любовь… – ответила она едва слышно, не глядя на Вадима.

– Пойдем?

– Я посижу еще.

Ей не хотелось признаваться себе в том, что она тоже чувствует облегчение.

Да, основное чувство – усталость. Это было как забег на непосильно длинную дистанцию. Когда уже сил никаких нет, но открывается второе дыхание, потом откуда-то третье, потом бог знает какое по счету, и ты тупо переставляешь ноги, отмечая безучастно «вдох-выдох», а финиша и не видно, и сколько еще бежать – можешь прикинуть только умозрительно, навскидку, и все переставляешь и переставляешь деревенеющие, забитые ноги. А после финиша, отупев от монотонных движений, продолжаешь вяло бежать, ничего не соображая и не чувствуя уже ничего почти, кроме болезненной пустоты внутри, и когда тебя поймают за руку и остановят, навалится вдруг облегчение, не приносящее истинного облегчения – слишком много сил было потрачено, слишком долго ты бежал, отключив мозг.

За стенкой тихо заговорили. Ольга слушала и не слышала. Странно как-то все теперь….

Мама. Запах остался, а тебя уже нет. Салфетка осталась, дыхательный аппарат, контейнеры с ненужной больше едой.

Пришло сообщение от соцслужбы. Ольга не глядя скинула его в отложенные. Сообщение всплыло как срочное, Ольга еще раз его скинула, уже раздраженно: не до вас, до завтра потерпите.

Когда Вадим уложил детей, она прошла в кухню, вскипятила воду и села пить чай. Есть не хотелось совершенно, но хоть что-то в желудок закинуть было надо, в животе бурчало. Открыв пачку вафель, Ольга взяла одну, покрутила ее в руке и положила обратно. Отрезала кусок хлеба, намазала сливочным маслом и посолила крупной солью. Вадим всегда высмеивал ее вкусовые привычки. Хорошо, что его сейчас нет на кухне и можно попить чай в одиночестве.

Сообщение от соцслужбы пришло еще раз, сбросить его в отложенные не получилось: пометка «безотлагательно» не давала это сделать. Ольга насыпала в кружку сахару, взяла бутерброд и, усевшись за стол, открыла мигающее сообщение.

Прочитав и не поняв смысла, скинула его в прочитанные. Набила рот хлебом и запила горячим чаем.

Сообщение вернулось с требованием «подтвердить согласие / отказ».

Закипая злобой, Ольга тщательно прожевала кусок, поставила кружку с чаем на стол и сосредоточилась на сообщении.

– Вадим! – позвала она мужа.

{Запрос услуги}

{Согласие}

{Отказ: недостаточно средств на счете}

{Отложенная услуга}

{Согласие}

– Что? – муж зашел в кухню с Петькиной книжкой сказок в руке.

– Я тебе перекину, прочитай пожалуйста. Не понимаю – что за долги? Я долг матери два часа назад списала… Что. Они. От меня. Хотят. – Ольга говорила тихо, сдерживаясь из последних сил. Щеки сводило от напряжения, в голове стучало «ну что им надо всем от меня?»

– Сейчас, Петьку уложу только.

– Давай.

Она перекинула сообщение Вадиму и медленно доела хлеб с соленым маслом, не чувствуя вкуса.