Эвви Дрейк все начинает сначала

Эссе называлось «К философии неудачи». Оно появилось в декабре в журнале «Эсквайр»[85]. Ее автор задался целью определить, как американцы переживают неудачу и, самое главное, как определяют ее для себя своими словами. Он использовал четыре тематических исследования, и в одном из них фигурировал бывший питчер из Нью-Йорка – суперзвезда Дин Тенни, который стал примером того типа, который писатель назвал WTFailure (в вольном переводе «эта чертова неудача»), и до неприличия сильно гордился этим. Он утверждал, что одно дело справиться с неудачей, когда не сработала хорошая идея или когда ряд неожиданных препятствий поставил успех вне досягаемости человека. Но совсем другое дело – видеть неудачу «приходящей ниоткуда без всякого здравого смысла».

Он написал:

Тенни будут помнить как Нью-Кокс[86]. Он будет похож на Эдсел[87], но в человеческом облике. Начиналось все очень перспективно. Чудесная техника, образец, к которому могут стремиться спортсмены. Но теперь все это не имеет значения. Теперь будет лучше, если он вообще никогда не добьется успеха. Потому что теперь все, что мы запомним, это мячи, пролетающие мимо кетчеров, сбитые с толку раннеры и товарищи по команде, старающиеся не говорить плохо. Если вы болельщик, то поймете, что не существует ничего такого, что могло бы объяснить все, что вы видите. Если только не слушать ропот игроков, которые считают, что это вопрос умственной слабости и сломанной воли. Такие слухи ходят, причем о Тенни конкретно. Тенни больше не питчер. Теперь он слабое подобие питчера, ходячий худший сценарий для любого, кто достиг какого-либо успеха. Это история, показывающая, что вся ваша тяжелая работа может обесцениться. В этой истории жизнь без видимой причины становится черновиком книги, которая больше не пишется, оставленная на столе без завершающего слова.

Вечером в понедельник, в том декабре, когда эти слова были опубликованы, машина Энди остановилась на дорожке к дому Эвви. Эвви открыла дверь двум девочкам, закутанным в розовое и фиолетовое пальто, и их отцу, который сразу бросил на нее настороженный взгляд.

– Эти придурки, – произнес он одними губами. Она кивнула.

– Входите, входите, – пригласила она Роуз и Лилли, беря у них пальто. – Вы, девчата, идите наверх и ложитесь на большую кровать, а я поднимусь через несколько минут.

– Смотрите, я русалочка! – взвизгнула Лилли.

– Мы еще поговорим об этом. Будь добра со своей сестрой, Лил. Манеры вечеринки с ночевкой еще не забыла?

– Русалочка! – снова закричала Лилли, когда они с Роуз побежали вверх по лестнице.

Энди поежился и начал разговор:

– Похоже, у тебя будет много дел. Спасибо, что сделала это. Он тебе что-нибудь сказал?

– Нет, – ответила Эвви. – Он вошел в квартиру, закрыл дверь и не сказал ни слова.

– Окей. Я просто приглашу его выпить, посмотрим, захочет ли он поговорить.

Энди и Эвви вошли в кухню, и Энди прокричал имя Дина, повернувшись в сторону квартиры:

– Эй, ты придешь?

– Дай мне несколько минут, – усталым голосом откликнулся Дин.

Энди и Эвви сидели за кухонным столом. Она приподняла одну бровь:

– Итак, как поживает новая подруга?

Эвви знала, что Энди познакомился на вечеринке с Моникой Белл, учительницей средней школы. И с тех пор пару раз встречался с ней. Но больше он пока ничего не говорил. Теперь же с усмешкой начал рассказывать:

– Она забавная. Мы ходили в кино, на ту вещь с французом и Джессикой Честейн, которая тебе не понравилась.

– Да, помню, но там играли Брайс Даллас Ховард[88] и какой-то канадец.

– Вот и все. Во всяком случае, мы посмотрели кино и пообедали в «Фонтане». Это было приятно. Она мне нравится. Она и тебе понравится.

– Это хорошо, – кивнула Эвви. Она живо представила себе их, сидящих за одним из столиков в углу ресторана, идущих в кинотеатр, сидящих там рядом. Машина воображения была запущена. Она быстро нарисовала Эвви все это, вплоть до обеденных вилок и их мест в зале. Не в силах остановиться, Эвви прокомментировала: «Звучит неплохо».