Ex deo natus est. Рожденный богом

       Хозяин дворца не узнал свой голос, тихий и слабый, лишенный величия и уверенности.

       – Он сказал никого к тебе не пускать.

       – Позови Торина,– Глеб требовал, повелевал, но в голосе звучали истеричные нотки.

       – Он запретил…

       – Просто позови,– он перешел на шепот, не в силах выносить визгливую слабость голоса.

       Лилия исчезла, но через мгновение вернулась. Она порывисто наклонилась к нему и быстро зашептала. Впервые он слышал ее настоящий голос, лишенный манерности и игры. Это был голос искренности, глубокий и незнакомый.

       – Я восхищаюсь тобой… Ты был прекрасен! Я это видела… Мы все это видели! Ты истинный владыка! Ты спас город Света и всех нас. Ты один победил их всех! Даже Константин не ушел после битвы: сказал, что будет ждать твоего выздоровления. Он признал тебя! Все тебя признали… Никто не сравнится с тобой!

       Она прижалась к его щеке мокрым от слез лицом и поцеловала, оставив на его коже жаркое и неведомое ранее ощущение. Он поморщился он неожиданности и вздрогнул всем телом.

       – Спасибо тебе,– прошептала Лилия и исчезла.

       Через несколько минут растерянный Глеб услышал шаги Торина. Тот не подошел к его кровати, устроившись где-то поодаль.

       – Пришел в себя,– скорее утверждал, чем спрашивал старший брат.

       – Как долго я был без сознания?

       – И не рассчитывай… Прошло чуть больше часа. Тебя только принесли во дворец. Скоро врачей приведут. Это тебя служки Братства забинтовали прямо на набережной. Но, я вижу, ты быстро идешь на поправку.

       – Все получилось?

       – Как ты и рассказывал,– понизил голос Торин.– Они снялись и ушли, едва переправа вспыхнула. Оставшиеся на нашем берегу муравьи обмякли и вели себя как обычные насекомые – только огрызались. Ни один не вошел в город. Их как выключили. Сейчас гвардейцы зачищают горд и округу. Я отправил разведчиков на юг. К вечеру будем знать, что они дальше замышляют… Ты произвел впечатление … Семья в восторге, черные рыцари молятся на тебя… Ты даже меня удивил.

       Глеб хотел улыбнуться, но ни один мускул не дрогнул на его лице:

       – Всегда считал меня трусом?

       – Не трусом…– признался Торин.– А уродом, который ценит только себя и скорее пожертвует тысячами жизней, чем поступится своими амбициями.

       – Так и есть,– выдохнул хозяин дворца.– Ты видел моего дворецкого?

       – Нет. Мы еще не считали потери. Или мертв, или сбежал. Дезертиров хватает. Хотя сейчас многие уже возвращаются.

       Глеб попытался вспомнить лицо дворецкого и понял, что не узнает его при встрече. Он никогда не смотрел на слугу – для этого не было ни надобности, ни желания. Если и видел его, то только со склоненной в поклоне головой. Теперь это казалось странным – не знать лица человека, который на протяжении многих лет был всегда рядом и чаще других попадался на глаза.

       – Ты возьмешь мою кровь?

       – Ты спятил?!– возмутился Торин.– За кого ты меня принимаешь?

       – Я не спрашивал о твоих намерениях,– Глеб сделал ударение на «твоих».

       – Ты просишь меня об этом?– опешил старший брат.

       – Не воспринимай это как просьбу.

       – Я тебя не понимаю… Тебе в голову муравьиная моча ударила.

       – Ты все понимаешь. Ты меня знаешь лучше других,– Глеб привстал, облокотившись на здоровый локоть, и повернулся к Торину. Он игнорировал сопротивление тела, которое кричало множеством ран, требуя покоя.– Посмотри, что от меня осталось.

       – О чем ты говоришь? На тебе все как на собаке заживет. Кисть регенерирует за месяц. Ты уже через два дня будешь галопом бегать по дворцу.

       Глеб с трудом мог рассмотреть силуэт брата, сидящего в его любимом кресле. Зрение возвращалось медленно:

       – Я не об этом… Я растратил уйму времени напрасно. Построил воздушные замки, посвятил жизнь созданию утопии. Неужели ты думаешь, я способен это продолжать дальше?

       Торин долго молчал, прежде чем заговорить, и Глеб уронил голову на подушку, не дождавшись. Он закрыл глаза и слушал голос брата в полной темноте.

       – У каждого из нас свой дар,– неторопливо подбирал слова Торин.– И свое предназначение. Раньше я думал, что тебе даровано властвовать умами и сердцами, строить новое общество, править. Но это ерунда… Ты ничего такого не сотворил. Твой дар – это твоя воля. Сила духа, способная преодолеть любую преграду, добиться любой цели. Сегодня я это увидел. Город Света ты создал от безделья… У тебя не было цели, достойной твоей силы. Вот ты и тратил ее на забавы. Но все равно твоя воля починяет себе, заставляет следовать за тобой… Я не приму твоей слабости и сомнений. Это точно не твое… Тем более сейчас, когда это стало очевидным не только для семьи, но и для каждого жителя твоего города.

       Глеб закашлялся, пытаясь сдержать смех, который вырывался из легких вместе с кровавыми брызгами.

       – Я же говорил, ты все понимаешь. Ты понимаешь, что это должно произойти. По отдельности мы убоги и никчемны, как моя рука, оторванная от тела… Один чувствует, другой думает, третий хочет… Все это обретет смысл, когда мы объединимся в одно целое. Не тебе ли с рождения даровано это понимание?

       – Нет! Это бред. Мы уже говорили на эту тему… Замысел отца нам не понять!