Ex deo natus est. Рожденный богом

       – Мне плевать на его замыслы! Я никогда не стану служить его целям или чьим-то еще. Я не способен на это! Возьми мою кровь и обрети силу добиться того, во что веришь. Иначе тебя сожрут твои сомнения, а я разрушу все, что создано.

       – Нет,– прошептал Торин.– Я не смогу этого сделать…

       – Об этом и речь! Боишься, что тебя не поймет семья? Убийцу, который забрал кровь всеобщего любимца. Не сможешь смотреть в глаза, тем, кто видел мой триумф на поле боя? Не сможешь объяснить им свой поступок? Это и делает тебя слабым. А я сотни раз принимал решения, за которые меня осуждали и ненавидели, чтобы добиться того, на что другие не были способны. Если оглядываться на других – потеряешь себя. Так возьми эту силу и сделай то, что должен! И найди Жнеца…

       Торин решительно встал и навис над братом. На его лице была печать мучений, а глаза горели ужасом, словно ему предстояло прыгнуть в бездну. Превозмогая себя, Торин опустил руки на шею Глеба и сомкнул их, физически ощущая боль, которую испытывал брат.

       Раны Глеба вспыхнули яркими пятнами крови, и она начала сочиться сквозь бинты и повязки, пузыриться и собираться в тонкие ручейки. Но ручейки не стекали вниз, а, игнорируя силу тяготения, змейками поползли по вздрагивающему телу к рукам Торина. Кровь быстро темнела и к ладоням старшего брата подобралась уже черной маслянистой жидкостью. Она взбиралась вверх по его рукам вдоль вен, впитываясь в кожу, как вода в песок.

       Торин разжал руки и отпрянул от бездыханного тела. Глеб разом осунулся, его лицо стало серым, а глаза ввалились темными пятнами. Он выглядел хрупким и мертвым. Резкий запах гнилой плоти ударил в ноздри. Рвущаяся кожа ран затрещала под бинтами, выталкивая наружу следы разложения.

       Торин вскрикнул и отступил…

       Глеб смотрел на собственное лицо.

                Глава Десятая.

       Сквозь стук колес Майя услышала за дверью громкую возню и обеспокоенно посмотрела на попутчиков. Аля также сосредоточенно застыла, вслушиваясь в происходящее в коридоре. Только Михаил сохранял отстраненный вид, по обыкновению пребывая в раздумьях. Даже с Каэмом в последние дни его разглагольствования свелись на нет.

       Гостеприимство железнодорожников было подчеркнуто вежливым и требовательным. Явного запрета никто не озвучивал, но за пределы тесного купе их не выпускали под разными предлогами. Контактировать можно было только с Юркой и провонявшим потом начальником поезда, скупым на объяснения и щедрым на неуклюжие расспросы.

       «Черный лотос» шел на всех парах, не делая остановок, и трехдневное пребывание в замкнутом пространстве начинало тяготить девушку. Зато Аля легко переносила неудобства путешествия. Для нее поезд был диковиной, которая возбуждала и радовала. Тем более рядом был Юрка, который почти все время проводил с ними, но замечал только Алю, пожирая ее глазами и смущаясь всякий раз, когда она «ненароком» его касалась или одаривала загадочным взглядом.

       Все это казалось забавным только в первый день. Теперь Майю раздражала затянувшаяся романтическая история, неуместная на фоне неоднозначной ситуации. План Каэма удался, и они быстро продвигались на восток. Но железнодорожники слишком сильно опекали, и их интерес не ограничивался координатами схронов. Инстинкты подсказывали, что путешествию суждено стать более напряженным, чем представлялось сначала.

       – Разумно вмешаться,– прокомментировал звуки за дверью Каэм.– Юному железнодорожнику Юрке угрожает опасность. Это может повлечь осложнения для всех нас.

       Аля сверкнула голубыми глазами и, поджав губы, решительно ухватилась за ручку двери. Майя последовала за ней, сокрушаясь, что предусмотрительные железнодорожники оставили их безоружными.

       В узком коридоре группа крепких и грязных на вид и запах парней готовилась к расправе над Юркой. Они прижали его к стене, распяв своими ручищами, а здоровенный детина уже сжимал его горло. Наготове он держал отведенный в замахе нож, но, очевидно, собирался применить его только в случае, если не справится руками. Он справлялся, и цвет лица его жертвы обещал скорое завершение потасовки.

       – Мальчики повздорили?– тихо спросила Майя, вставая рядом с молчаливой Алей.

       Юрка закашлялся и схватил ртом воздух, когда хватка на его горле ослабла. Пятеро железнодорожников перевели взгляды на девушек, которые едва доставали самому низкому из них до плеча. Их обескуражила уверенность, с которой два хрупких создания держались перед лицом очевидной опасности.

       Когда Аля сделала решительный шаг навстречу и молча указала пальцем на Юрку, они весело переглянулись и захихикали, открывая в оскалах гнилые зубы вперемешку с золотыми. Напор голубоглазой красавицы представлялся им забавным.

       – Они убили начальника поезда,– прохрипел, отдышавшись, Юрка и бросил растерянный взгляд на Алю.

       – К черту прелюдии,– пробасил бородач и отпустил горло юноши.– Нам не дали возможность представиться друг другу. Разве можно было прятать от нас такое сокровище?