Ex deo natus est. Рожденный богом

       Тереса и Николай своим воем перекрыли изнеможенные голоса Кулины и Антоника. Вал слышал, как гаснет ее воля, съедаемая болью. Он долго вслушивался в их голоса, прежде чем решился на следующий шаг и излил на них новое понимание ощущений, показал, как принять боль, избавившись от страданий.

       Наступила тишина.

       Кромункул замер неподвижно – он снова был пустым сосудом, а у Тересы больше не было воли, чтобы заполнить его. И Вал вошел в сознание чудовища. Боль исчезла, оставив странное ощущение пустоты и незавершенности. Существование без жаркого пламени мучений теперь казалось пресным и бесцветным. У Вала не осталось собственной плоти, но теперь он ощущал Кромункула как свое тело.

       Они сидели впятером за столом в черной комнате без стен. Тьма была раскрыта для них бездной над головой и под ногами, но они не смотрели вокруг – только друг на друга.

       Вал рассматривал лицо поверженной сестры спокойно, почти безучастно, но Антоник и Кулина горели к ней злобой, его злобой. Теперь они приняли его, пройдя вместе горнило настоящего Ада, и смотрели его глазами на источник своих страданий. Лицо Тересы было перекошено – она не испытывала больше боли, но память о ней лежала вечной печатью на ней. Николай, сидевший рядом, обмяк и не мог остановить бегающий взгляд, горящий безумием.

       – Чего ты тянешь?– глухо спросила Тереса.

       – Мне не надо призывать твою кровь,– спокойно ответил Вал.– Она сама приняла меня. Я не стану спешить, и оставлю все как есть. А то мой разум превратился в проходной двор. Кто только сюда не заглядывал… Ты обладаешь тайной того, как можно делить кровь отца. А я владею тобой. Пусть так и остается. Этому ларцу лучше пока быть закрытым.

       – Ты не владеешь мной,– попыталась огрызнуться Тереса, но ее губы слиплись. И чем больше она пыталась их разомкнуть, тем крепче они смыкались, пока разрез рта не зарубцевался, оставив на лице узкую полоску шрама.

       – Ошибаешься. Здесь я владею всем. Свободного места, как видишь, много, бесконечно много. Но все, что здесь – это мое. И теперь это твой мир. Навечно.

       Вал оглянулся вокруг и провел рукой по неровной поверхности стола:

       – Это странное место… Оно существовало задолго до нас… И всегда оставалось пустым… Я познал его глубину и открыл для себя… Это впечатляет. Представляешь, этот мир так же велик, как и тот, в котором мы родились и выросли, но он чист и ничем не заполнен…

       Тереса выдохнула, когда шрам раздвинулся потрескавшимися губами, и на ее лице снова появился рот. Теперь она не торопилась его открывать, злобно уставившись на брата.

       – Я единственное связующее звено двух миров. И они оба не познаны. Но здесь моя власть безгранична.

       Больше для Вала не было странным одновременно находиться в двух местах. Он сидел за столом, окруженный тьмой, и струился черной кровью в многочисленных утробах Кромункула. Вал сосредоточился, и его кровь начала отбирать плоть у организмов чудовища, клетка за клеткой возрождая тело.

       Ярко красная Луна, держась за край горизонта, изливала зловещий свет на руины Сельбища. Тени, порожденные этим светом, были глубоки и причудливы. Бесформенная масса Кромункула, сама подобная тени, зашевелилась и расступилась в стороны, открыв взору ночного светила силуэт человекоподобного существа с огромными крыльями.

       Вал поднялся с земли и расправил крылья, подставив их ночному ветру. С момента, когда он ощущал ветер, запахи, твердь под ногами, прошла вечность. Теперь все было иным. Он понимал, что мир не изменился, но изменился он сам и то, как он воспринимал этот мир.

       – Знаешь,– он вытянул руку, всматриваясь в собственную ладонь, которая теперь была распростерта и над столом в темной комнате без стен, и над травой утонувшего в ночи Сельбища.– Эта пустота вокруг дает мне власть и над реальным миром… Хотя какой из них более реальный теперь никто не скажет.

       – Чего ты хочешь?– не сдержалась Тереса, переводя взгляд с Вала на Антоника и Кулину.

       – Познать себя,– уверенно ответил Вал.– Так много возможностей для этого даровано… Столько преград и барьеров разом рухнуло…

       Вал повернулся к Кромункулу. Он смотрел на чудовище, и смотрел на себя его глазами. Он видел себя глазами птицы на краю дерева и чувствовал давление своих ступней стеблями травы под ногами. Все, чего коснулась кровь Тересы, было теперь в его власти.

       Вал наклонился к земле и поднял камень. Он сжал его в руке, и тот легко смялся под пальцами в пыль. Но в то же мгновение он почувствовал его тяжесть и прочность во тьме. Вал положил на стол перед Тересой камень. Антоник и Кулина даже бровью не повели, но Тереса замерла в изумлении.

       – Видишь? Я не просто существую в обоих мирах. Я то, что их связывает.

       Вал призвал Кромункула, и тот растаял в ночи как тень, на которую лег лунный свет. Тереса вскрикнула, когда тьма под ее ногами зашевелилась множеством щупалец. Чудовище висело в пустоте размытым пятном, размер которого невозможно было определить. Кромункул казался одновременно бесконечно большим и ничтожно малым – рядом не было ни единого ориентира. Невозможно было определить даже, насколько он далеко или близко от стола.