Ёж

Я отвернулся от окна и посмотрел на скелет, обладатель коего при жизни был весьма миниатюрным человеком – метр пятьдесят, пятьдесят пять максимум. Узнаваемой одежды на нем не осталось, потому я не мог сказать, мужчина это был или женщина, специальных анатомических познаний я так же не имел, может быть, когда-то и проходил в школе отличие мужчины и женщины в образе скелета, но подзабыл это точно. Однако, судя по габаритам, это была все-таки женщина, и я решил условно думать о трупе как о женщине. Поставив карабин на предохранитель, я присел рядом с погибшей, в том, что она погибла, я был уверен, у скелета не хватало как минимум половины черепа, осколки коего были разбросаны по туалету. Отсутствовала затылочная часть, по характеру ранения, не совместимого с жизнью, я понимал, что этот человек, скорее всего, застрелился. Я встал на ноги и стал осматривать помещение в поисках отверстия от пули, сгущающаяся тьма снаружи мешала, но поиски были несложными, аккурат над скелетом обнаружилась дыра размером с мой кулак. Судя по всему, она не привыкла обходиться полумерами, вынесла себе мозг при помощи чего-то крупнокалиберного, не иначе как карабином. Это был второй труп, обнаруженный мной в Еже, пока способ расставания с жизнью я считал совпадением: и смотритель на станции, и эта девушка покончили жизнь самоубийством. Однако если и дальше так пойдет, то мысль о массовом психозе меня уже не оставит.

Я окинул взглядом туалет, темных уголков здесь не было, но я не узрел орудия самоубийства, точнее говоря, карабин здесь отсутствовал напрочь. Кто-то не поленился его прихватить с собой, возможно, тот, кто шмыгнул в окно несколькими минутами ранее, хотя я сомневался, что у него было на это время. Но я обнаружил потрепанную тетрадь, лежащую на умывальнике, странное место для хранения записей. Я пролистнул ее и остановился на первой попавшейся странице, каждая из которых была усеяна мелким почерком. Через минуту беглого чтения я понял, что тетрадь была ничем иным, как дневником девушки, и могла оказаться весьма интересной. Я закрыл дневник и засунул его в рюкзак, эту литературу стоило почитать на досуге. Окинув последним взглядом туалет, я вышел в коридор и уверенно направился к выходу из дворца местной культуры. Сегодняшняя вылазка дала мне намного больше, чем какая-либо до этого. Главное – у меня был дневник, который способен был пролить свет на события, произошедшие в Еже в далеком девяносто четвертом. Но он же мог все и запутать.

То, что произошло здесь добрых шестнадцать лет назад, было загадкой, но события, происходящие сегодняшним днем, были для меня неменьшей тайной. Человек, следящий за мной и напугавший вчера в сумерках, вероятно, он же доставил сегодня кота в почтовой коробке. Во дворце культуры вместе со мной был еще кто-то, и я был уверен в том, что это женщина, судя по маленькому размеру ноги. Итого в Еже, кроме меня, есть еще двое: мужик со странным поведением и девушка с не менее странными замашками. Очевидно, оба были изрядно больны на голову, и такое соседство мне было не по нутру. Я привык исследовать заброшенные объекты, где не ступала нога человека многие годы, в этом был свой экстрим, подающий в кровь дозы адреналина. Но Еж был иным, здесь жили призраки прошлого, и я потревожил их. Я чувствовал, как Еж шаг за шагом начинал раскрывать передо мной свое темное нутро. Я все еще хотел докопаться до истины, но чувствовал, что ответы на многие вопросы мне могут не понравиться. Здесь происходило что-то очень странное, что-то, что не умещалось в голове цивилизованного человека, привыкшего к тому, что бутерброд падает маслом вниз, а не вверх.

Я вышел на улицу, казалось, свинцовое небо опустилось еще ниже и было готово рухнуть на землю нескончаемыми потоками воды. Где-то вдалеке начинал урчать гром, раскаты становились все сильнее и сильнее, извещая все живое о своем приходе. Погода решила изменить свой теплый нрав на противоположный, воздух стал ощутимо прохладнее, порывистый ветер прогуливался по верхушкам деревьев, срывая с них листву. Я застегнул рубашку на все пуговицы и направился быстрым шагом к своему убежищу. Минут через пятнадцать я был уже на месте и сооружал баррикаду у входной двери. Пока я занимался тяжелым шкафом, откуда-то из глубин комнаты вынырнул котенок, сел в проходе и внимательно наблюдал за мной своими огромными глазищами.

– Ну что, зверь, – я улыбнулся, глядя на него, – завтра нас ждет нелегкая дорога.

Котенок мяукнул и склонил голову набок, будто понимал мои слова и готов был внимать каждому моему слову.