Ёж

– Много лирики, Жень, – улыбнулся Миша, – меня вот больше интересует, как этот самый «Москвич» сюда затащили, ведь тут тайга непроглядная кругом, дорог нет вообще, а зимой такой агрегат вряд ли дотянет до города. Не на вертолете же сюда его везли?

– Сдается мне, что именно вертолетом и притащили, и еще много чего тащили сюда именно вертолетами. – Боря посмотрел на пятиэтажку, что они миновали, выбитые окна первого этажа неприветливо изучали его маленькую группку, парадные двери повисли на петлях, грозя обрушиться в любую минуту, кучи мусора, прибитые к стенам редкими ветрами, поднимались на полуметровую высоту, но чем-то его это здание притягивало. – Может, навестим призраков прошлого?

– Ты попригляднее ничего не мог выбрать? – Миша воззрился на своего друга, как на сумасшедшего. – Я смотрю на этот домик, и мне как-то не по себе.

– Да тут каждый первый дом такой, этот или какой другой, мне кажется, без разницы. – Боря уже направился к пятиэтажке, не принимая никаких возражений.

– Когда это у нас монархия наступила, деспот? – со смехом кинул ему в спину Сандаль, но тот даже не обернулся. – И что это с ним? – Миша удивленно посмотрел на спутниц. – Как с цепи сорвался.

– По-моему, это его кредо… – Женька сдвинулась с места, почти бегом догоняя предводителя их маленькой группки.

– А ты что скажешь? – обратился Сандаль к Юле.

– А мне все равно, лишь бы побыстрее убраться с улицы, терпеть не могу дождь, да еще молнии эти. – Она, не оглядываясь, припустила за подругой.

– Одному мне, видимо, кажется, что тут все с ума посходили. – Он недовольно двинулся за друзьями.

Внутри было тихо, сухо и пыльно. Штукатурка давно обвалилась и устилала весь пол, чуть собираясь в углах. Обнаженный красный кирпич, скрывавшийся долгое время под кожей штукатурки, начинал разрушаться. Лестница, ведущая на второй этаж, представляла из себя жалкое зрелище, видимо, еще когда люди заполняли улицы города жизнью, она сильно просела и ее подперли массивными балками, но исчезли люди, исчез и уход за подпорками, которые прогнили и почти обломились, лестницу всю покорежило, но ей все еще можно было пользоваться. Перед маленькой группкой геодезистов был длинный коридор, по правую и левую стенку которого тянулись длинные ряды дверей, квартир на первом этаже было штук двадцать, очевидно, на всех последующих этажах было такое же количество, но желания подниматься наверх по полуразвалившейся лестнице не возникало. Большинство дверей распахнуто настежь, предлагая посетить квартиры, где не ступала нога человека минимум лет шесть, а то и больше, но были и запертые перед уходом на хлипкие замки. Очевидно, краж тут не опасались, и когда в Еже кипела жизнь, здесь можно было как закрывать двери, так и оставлять их незапертыми, результат был одним и тем же, любую дверь можно было открыть хорошим пинком ноги.

На белом песке отвалившейся штукатурки не было видно ни человеческих, ни звериных следов, это значило, что они первыми вступили на эту территорию после того, как отсюда рекой утекла жизнь.

– Жутковато… – Женя поежилась, осматривая убогий интерьер, окружающий их.

– Мечта «сталкера», – Боря носком ботинка поддел лист третьего формата с ярким плакатом еще советских времен, говорящий о том, что пора завязывать с пьянством и вкалывать вовсю, ведь дома ждут сын и жена. Хотя, глядя на иллюстрацию в виде жены и сынишки, становилось понятно, что сам художник возвращаться к своей семье и отрываться от бутылки не собирался.

– Я бы к таким точно не спешил. – Миша заметил плакат, который рассматривал Миллениум. – Это же экспонаты из кунсткамеры.

– Ладно тебе, главное – смысл. – Боря медленно начал продвигаться по коридору, внимательно смотря себе под ноги. – Смотрите, на гвоздь какой торчащий не наступите, – предупредил он.

– Постараемся! – Женя шла за ним след в след, стараясь не отклоняться в стороны, остальные следовали ее примеру. Пол противно скрипел под каждым новым шагом, грозя иной раз провалиться вовсе метра на три-четыре в самое нутро подвала.

Боря выбрал первую попавшуюся дверь, которая была не заперта. Квартира была однокомнатной, слева от входа располагалась дверь, ведущая в ванную комнату, объединенную с туалетом, после короткого осмотра коей осталось впечатление, что местные жители покидали город в крайней спешке. На маленьком умывальнике стоял граненый стакан с двумя зубными щетками, рядом лежал полупустой тюбик зубной пасты «Жемчуг». На полу заботливо расстелен зеленый прорезиненный коврик, порядком потрепанный временем. Плитка на стенах кое-где отвалилась, но в целом продолжала прочно держаться за стены. На крючках висели полотенца и банный халат, в мыльнице лежало высохшее мыло, мочалка аккуратно сложена у изголовья ванны.

– Даже щетки зубные не прихватили с собой, – попытался пошутить Сандаль, но его слова прозвучали скорее зловеще, чем шуточно.