Ежевичная водка для разбитого сердца

Она была в таком восторге, что я воздержалась от холодного душа и крикнула «йе-е-ее!», подняв сжатые кулаки в знак своего энтузиазма, будто походить на лесбиянку, желающую зачать ребенка со своей партнершей, было пределом моих мечтаний. «Почему бы нет?» – решила я.

– А это неплохой сюжет для новеллы, – смеясь, сказал мне Максим.

– Да! Да! – подхватила Катрин. – Ты напишешь много-много новелл, это будет как бы хроника моего проекта.

– Тебе бы это понравилось, а?

– Да! – повторила моя подруга, хлопая в ладоши. – Мы назовем это «Хроники Катрин». А потом, если получится, можно будет выложить в Интернет, или сделать телесериал, или…

– Кэт, – перебил ее Никола. – Мы уже ратифицировали один провальный проект. Думаю, на сегодня хватит.

– Ладно. Хорошо. Ладно.

– И потом, замечу в скобках, ты не могла бы просто сказать нам: «Я хочу родить ребенка», а не тянуть резину… – он посмотрел на часы, – сорок минут?

– Могла бы, – согласилась Катрин. – Но разве тогда было бы так весело?

Мы вышли из клуба несколько часов спустя, раздутые, как бурдюки, и изрядно пьяные, смеясь и придумывая имена для будущего ребенка. Максим остался со своими друзьями-поэтами, поцеловав меня на прощание долгим поцелуем и пообещав позвонить завтра. «Ты видишь, что я не влипла?» – сказала я Катрин. Она не ответила, продолжая с удовольствием выкрикивать имена в вечерний сумрак.

Проект был, как проницательно заметил Никола, совершенно провальный, но его принятие вкупе с красным вином вызвало у нас подъем, который только усиливал свежий ночной ветерок. Мне подумалось, что такой подъем, наверно, испытывают люди, в одночасье решающие отправиться покорять Эверест или покупающие билет в один конец до Гуандуна, говоря себе: «Там будет видно». Катрин родит ребенка, мы ей поможем, окружим заботой и поддержим – это по меньшей мере так же необычайно и смело, как уехать в неизвестность без обратного билета. Мы расстались на углу неподалеку от наших домов, на прощание крепко, по-братски расцеловавшись и много раз с чрезмерным пафосом повторив, до чего же нам повезло, что мы друг у друга есть.

Я не влипла, говорила я себе на последних нескольких метрах, отделявших меня от дома. Совсем наоборот: у меня есть друзья, эксцентричные и чересчур эмоциональные, зато в них плещет через край чудесное желание жить. Такое чудесное, что оно передалось и мне, я снова могу – или научилась заново – стоять на ногах самостоятельно, лишь с небольшой помощью и поддержкой такого человека, как Максим. Я чуть было не побежала вприпрыжку, переходя улицу, и тут увидела на ступеньках, ведущих к моей двери, Флориана.

– Что ты здесь делаешь? – спросила я.

– Я хочу, чтобы ты вернулась.

Глава 16

Я тысячу раз представляла себе возвращение Флориана. Эту фразу, «я хочу, чтобы ты вернулась», он говорил мне на все лады и под бесчисленными небесами по прихоти моих мечтаний. Тон менялся, но слова были все те же: «Я хочу, чтобы ты вернулась». То проситель, то рыцарь, Флориан моих фантазий каждый раз заставал меня врасплох – он поджидал меня на повороте улицы, в кафе, известном только нам двоим, на террасе ресторана, которой еще не существовало, зато с нее открывался волнующий вид, подходящий для воссоединения любящих сердец. Он не давал мне ничего сказать, покоряя своим напором и искренностью: он бросался к моим ногам, безумно влюбленный и глубоко раскаивающийся.

Короче говоря, он делал в точности то, что сделал сейчас. Разве не следовало мне быть к этому готовой? Разве три месяца неотступных мечтаний не подготовили меня к этому моменту, которого я так ждала? Конечно же, нет.

Я застыла посреди улицы точно громом пораженная, с единственной мыслью: «Я этого не хочу».

Это было слишком. Слишком, и я была не готова и, как ребенок, вдруг испугавшийся Деда Мороза, о котором мечтал весь год, хотела убежать со всех ног. Это я, скорее всего, и сделала бы, но мои ноги превратились в две тряпочки, и возникло четкое ощущение, что я сейчас упаду в обморок. Как ни странно, я подумала в эту минуту о Максиме. Я, только что сказавшая себе в радостном порыве, что наконец-то стою на ногах самостоятельно, боялась упасть и хотела опереться на мужчину – но не того, который шагнул мне навстречу.

Увидев, надо полагать, что мне вот-вот станет дурно, Флориан встал и подошел ко мне. На нем были джинсы и светлая рубашка под пуловером с треугольным вырезом – я успела подумать, пока он шел, что он одет, как француз. Я протянула к нему руку, не зная толком, хочу ли не дать ему подойти или удержаться за него, чтобы не упасть, и его рука поймала мою. Теплая и сильная рука стиснула мою ладонь, поднесла ее к груди и крепко-крепко прижала. Я наконец подняла к нему лицо: его голубые глаза смотрели на меня незамутненно ясным взглядом; мне казалось, будто я вижу его впервые или, по крайней мере, не видела очень и очень давно. Мои колени подогнулись, и я села на край тротуара.