Ежевика в долине. Король под горой

Последнее слово прозвучало с особой тоской. И они поскакали к замку, чтобы успеть до захода солнца.

Илия впервые увидел оплот пальеров воочию, до того он любовался им, еще целым, только на картинах и фотографиях. Даже по стесанным башням, надколотым зубцам и снесенным до трети стенам можно было представить, какой могучей крепостью он был до начала войны. Они проехали по широкому мосту, восполненному деревянными фрагментами. Пальеры, аккуратные и трудолюбивые, не бросили пострадавший дом разоренным. Вокруг царил порядок: ни крошева камней, ни мусора, ни битых стекол, ни дикорастущих растений. Развалины крепости содержались в таком же порядке, в каком должно содержать целый замок. Для обвалившейся трапезной отстроили крышу, а для пансионата – стену, правда, из дубовых бревен, а местами и частокола. Очевидно, все это постепенно и по мере возможностей делали заезжие рыцари и ветераны, которые были уже непригодны для военной службы и отказались доживать старость обузой у дальних родственников. Только дикий плющ разросся за эти годы, окрасив серые камни в цвет зеленых пальерских знамен. Из башни, которой удалось уцелеть лучше других, – той, где находились спальни послушников, как объяснили пальеры Илии, – тянулась струйка дыма. Очевидно, кто-то топил печурку в комнате. Все четверо оставили лошадей у отстроенных заново тесных конюшен, в которых стояли две уставшие клячи и один старичок-тяжеловоз, жующий скудные запасы сена.

– Упадок, – разочарованно подытожил Тристан, оглядев остатки утраченного величия.

У входа в башню послышалось кряхтение и звяканье связки ключей, а следом показался пожилой рыцарь. Он крикнул в сторону лестницы:

– Я посмотрю, Юзеф, я сам посмотрю! Сиди со своей клюшкой, пока доковыляешь, – он завидел ребят, сощурился, а потом, отчаявшись разглядеть их без линз, достал из нагрудного кармана пенсне и приложил к правому глазу. – О, воистину, свои! Свои пришли! Юзеф, Гремаль, наши пришли!

Старик, ликуя, потопал навстречу, а еще один, опираясь на трость, спустился следом.

– Какие «свои», Леон? Свои все здесь. Чего бушуешь? – спросил он, ковыляя к конюшням на с трудом гнущихся ногах.

– Вот пень! Говорю же, мальчики наши – пальеры домой пришли, – Леон радушно расцеловал в щеки Гаро, Тристана и уже торопился к Оркелузу с раскрытыми объятиями.

Ветераны копошились вокруг них и коней, хотя парни неловко просили их не суетиться. А потом Леон заявил, что всех приглашает в трапезную к ужину. Только сперва велел Гаро с Оркелузом, как самым крепким, спустить из башни Гремаля. Тот сидел в спальне в кресле-каталке безвылазно, а еду ему приносили товарищи.

– Пусть хоть проветрится, а то взопрел в своей комнатушке. А вы, юноша, – он разглядел знаки отличия Илии. – Старший лейтенант, стало быть, откуда?

Тристан представил его старым рыцарям, и те, как могли, выровнялись по стойке смирно и выполнили воинское приветствие. Илия принялся унимать их торжественный пыл. А Леон запричитал:

– Ба! В Пальере преемник! Гремаль, ты слыхал? Катись сюда, рохля, к нам преемник пожаловал.

Под вздохи восхищения высоким гостем вся компания переместилась в трапезную. Юзеф извинился за скромную похлебку, но достал из погреба сыр и вяленое мясо.

– Все ешьте! Не стесняйтесь. Можно подумать, вас на фронте разбаловали, отощали… Вот ты, самый хилый, как тебя? – спросил Юзеф у Тристана.

– Тристан Трувер, сэр, – ответил он, целиком проглотив шмат жесткой говядины, словно бы устыдившись своего веса.

– Это ты – Трувер, который первый рыцарь из выпуска? – ткнул в его сторону скрюченный палец.

– Я, сэр.

– А что это у тебя тут… Младший лейтенант. Ясно, ясно, – бормотал Юзеф. – Ох, адъютант! Ваш, что ли?

– Мой, – подтвердил Илия.

Ветераны поведали о жизни в опустевшем Пальер-де-Клев. Утром они готовили на троих еду на весь день, и та томилась у теплой печи до ужина. Два раза в неделю приходила хозяйка обедневшей таверны из единственной поблизости деревни, приносила корзину с продуктами, взамен они обучали ее и соседских детей грамоте. Животных, кроме двух кобыл и тяжеловоза, в Пальере не осталось. Охотничий пес умер от тоски по старому хозяину, а свое хозяйство вести у стариков сил уже не было. Иногда к ним заезжали пальеры, и то была редкость: почти все рыцари отправились на службу. Ночью было прохладно, но все семеро – обитатели замка и гости – спустились в теплые подвалы, подогреваемые близкими подземными водами, вовсе не из желания комфорта. Илия предупредил о скором воздушном бое, заслышав рев эскалотских истребителей неподалеку. Ветераны безрадостно покачали головами и посокрушались о многострадальном Пальер-де-Клев. Они повели гостей в глубокий укрепленный подвал, почти бункер, – там были казармы и спальня с одной небольшой антикварной кроватью, до кашля пыльной. Ребята осторожно затащили Гремаля в подземелье и помогли перелечь на одну из коек. А Леон сказал Илии: