Ежевика в долине. Король под горой

– Шел бы ты спать. Неизвестно, когда еще отдохнем, – позвал он адъютанта.

– Не беспокойся обо мне. Я еще посижу.

Илия обернулся к соблазнительно удобной палатке, мягкой перине из трав и заставил себя отказаться от этих мирских радостей. Не мог он его бросить с тем грузом, который смиренный рыцарь тащил в одиночку.

– Ты хочешь поговорить?

Тристан промолчал. Это означало «да», но ему было неловко навязывать разговоры. Илия спросил, может ли он присесть рядом, и Тристан вновь промолчал.

– Она похоронена здесь, – Тристан кивнул на куст ежевики, когда Илия примостился по соседству.

– Безлюдное место. Что сказали ее родные?

– Не безлюдное. У нас за спиной Трините. Замок невидим для всех, кроме его обитателей, – пояснил Тристан, когда Илия обернулся посмотреть в чистый горизонт.

Илия все еще всматривался в дымку ночного тумана, надеясь найти там очертания стен и башен.

– Ты тоже его не видишь?

– Не вижу, – отозвался Тристан и грустно вздохнул. – Я никогда там не бывал, но знаю, что мои родители одно время жили здесь, как и Ронсенваль.

– Вот оно что! – Илия хлопнул себя по лбу. – Твои родители были из фей! Погоди, выходит, ты тоже… Ты рыцарь и?.. О.

Тристану показалось, что Илия издал нервный смешок, он и сам мимолетно улыбнулся этой абсурдной мысли.

– Не задумывался о самоопределении в таком ключе, – он с иронией обошел нелюбимую тему. – Я просто знаю, что в долине, у ее холма, нам ничего не грозит. Но сон не дается, поэтому я здесь. Она тоже гневается, что я не высплюсь.

Ветер трепал их волосы, и Илия заметил, что Тристан подставил дуновению лицо. Оказалось, он силился не пролить выступившую на ресницах влагу – даже не слезы, для этого капли были слишком маленькими. Илия бы поддержал друга и сказал, что такие за слезы не считаются. Тристан смущенно стер их большим и указательным пальцами, а потом спросил тихо, едва ли перебивая шелест листвы:

– Как это вынести? Я не могу думать о грядущем, не могу смотреть ни на гору Раската, ни дальше. Ты опасаешься поражения и того, что может тебе принести победа. А я не могу помыслить о будущем, в котором меня не ждет Ронсенваль.

Его лицо исказилось от боли, как если бы его незаживающую рану разбередили. Но Тристан тут же скрыл гримасу рукавом шинели, приняв ту же позу, в которой его нашел Илия.

– Неужели ты совсем не видишь в жизни смысла? – в ужасе спросил он рыцаря.

Раньше он и подумать не мог, что Тристан носит в себе столько чувств. Послышался всхлип, и рыцарь извинился за простуженность.

– Я буду держать клятву, не беспокойся.

– Я спросил тебя не о клятве, – строго призвал к ответу Илия.

Он почти оскорбился его ответом.

– Знаю, что служба избранному королю в Великой войне – мое предназначение. Но оно не означает смысл. Я только эти слова себе и повторяю, когда уже сил встать нет. Я знаю, что мне делать, я не знаю, зачем мне это нужно. Ронсенваль научила меня задавать вопрос, чего я желаю, а не что должен.

– Хорошее умение, – оценил Илия, но мучения Тристана легли теперь к нему в ладони, и он смотрел на них, не в силах выбросить. – Когда мы вернулись домой и я подарил тебе пояс, заказанный к твоей присяге, я думал, что одарил тебя и смыслом. Оказалось, я дал тебе не более чем миссию длиною в рыцарскую жизнь. И мне ужасно и грустно – оттого, что не могу поделиться тем, что имею в избытке. Я очень хочу жить: сейчас, и после горы, и после войны, и как можно дольше.

Оба умолкли, не имея поводов продолжить разговор. Туман рассеялся, и ясное небо замерцало созвездиями над их головами. Не разбрасываясь словами, парни пошли на боковую. Илия переживал, что перебил сон ночным променадом, но почти почувствовал чужое легкое прикосновение пальцев на своих веках. И все же спать пришлось недолго. Снаружи палатки послышался шум, какой бывает, когда кто-то возится в лагере. Илия подскочил на месте и тихо достал кортик, второй рукой похлопав адъютанта по ноге. Тристан проснулся быстро и мгновенно оценил ситуацию. Его рука потянулась к мечу. Илия дал знак не шуметь – на его беду, вход находился за его спиной.

– Не хватайся за оружие, пальер. Оденься и выйди меня приветствовать, – послышался властный женский голос.

– Джорна! – признал Тристан и мгновенно пополз к выходу.

Илия тоже выбрался из палатки и увидел статную женщину преклонных лет, облаченную в черные одежды. Она сидела на резном, непонятно откуда взявшемся стуле, а ее правая рука покоилась на рукояти трости. Элегантная леди надменно наблюдала, как двое ребят у нее на глазах поспешно приводят себя в порядок и обуваются. Илия не сводил со старухи глаз, в то время как Тристан свои прятал, отводил к шуршащей траве, к звездной сокровищнице в небе, к заплетающимся пальцам на латунной литой пряжке ремня. Когда они оба почти синхронно одернули полы кителей, Джорна деловито скрестила пальцы – не то ждала, не то выжидала. Тристан, прокашлявшись, произнес: