Эзотерическое подполье Британии. Как Coil, Current 93, Nurse With Wound и другие гениальные сумасброды перепридумали музыку

Трения также возникли между Фозергиллом и Патаком, которые, по словам Стэплтона, никогда не были близки. Вклад Патака во второй альбом незначителен. Его музыкальные вкусы не были похожи на вкусы Фозергилла и Стэплтона, и он решил уйти, пока от него не избавились. Прежде чем полностью исчезнуть из мира музыки, Патак создал собственную экспериментальную группу Hastings Of Malawi, названную по вопросу в кроссворде о Хастингсе Банде, бывшем президенте Малави. «Патак и его друзья решили, что способны сами сделать то же самое, – вздыхает Стэплтон. – Они увидели продажи первого альбома Nurse и записали по его мотивам Vibrant Stapler Obscures Characteristic Growth [Papal, 1981]. По-моему, отвратительная запись. Было продано 70–80 экземпляров, после чего дистрибьюторы потеряли к ней интерес. Один из участников, Дэвид Ходс, хранил оставшиеся пластинки у себя дома, и в конце концов его мама выкинула их. Сейчас, должно быть, это настоящий раритет». После незадачливой попытки заняться экспериментальной музыкой Патак сотрудничал с Дэвидом Ворхаузом, разрабатывавшим синтезаторы и игравшим в White Noise[56] вместе с Делией Дербишир и Брайаном Ходжсоном из The BBC Radiophonic Workshop. «Думаю, он просто разочаровался в такой музыке, в Nurse With Wound и, конечно, в Джоне, – размышляет Стэплтон. – Он вернулся к индийским традициям, женился, завел семью. Родители всегда надеялись, что он займется бизнесом, поэтому дали ему денег на магазин hi-fi-аппаратуры. Он согласился. Последний раз я видел его в 1986 году в автобусе в Финчли, он все еще работал директором того магазина. Думаю, он до сих пор этим занимается». Много лет спустя, когда Current 93 играли в лондонской Часовне Союза в 1996 году, Стэплтон столкнулся с Джоном Грейвом, бывшим участником Hastings Of Malawi. Тот работал охранником гримерки Current 93.

Альбом To The Quiet Men From A Tiny Girl усилен игрой французского метамузыканта Жака Беррокаля и «коммерческой гитарой» вездесущего Ники Роджерса. Стэплтон был без ума от записи Беррокаля Paralleles 1976 года, которую купил на Елисейских Полях. «Это была самая дорогая пластинка, которую я когда-либо покупал, – вспоминает Стэплтон. – Я знал о ней только то, что она связана с Futura Records и что обложка была крутой, поэтому я ее купил. Услышав „Rock’n’Roll Station“, я не поверил своим ушам: это была потрясающая композиция. Я ему тут же написал, и мы подружились. Приезжая в Париж, я останавливался у него».

Беррокаль вспоминает их сейшн как самый «безумный и быстрый» из всех, в каких он принимал участие, называя объемы наркотиков, которые потребляли звукорежиссеры, «по-настоящему пугающими». Вклад француза не слишком велик: в двух местах он играет на карманной трубе, тибетском гобое и конхе. Стэплтон вспоминает, как шокировало Беррокаля, что он до сих пор живет со своими родителями: его крошечная спальня (она же хранилище пластинок) вызвала у француза клаустрофобию. «Помню, мы возвращались из студии и я не хотел, чтобы он общался с моими родителями, поскольку все, что они делали, это смотрели телевизор, – рассказывает Стэплтон. – Такова была моя семья. Телевизор был постоянно включен, а отец если и появлялся дома, то пил. А если уходил, то только чтобы выпить. Он возвращался домой пьяным и устраивал сцены. Вы смотрели фильм „Не глотать“[57]? Вот так мы и жили – за исключением наркотиков. Мне не хотелось, чтобы мои друзья сталкивались с этим, поэтому я сделал себе маленькую комнату, поставил замки на двери и все такое. Жак поднимался ко мне, и мы сидели в этой крошечной комнате, сводившей его с ума: сидеть можно было только на кровати, никаких стульев. Но музыка ему понравилась. Думаю, я не слишком сильно покривлю душой, если скажу, что она на него повлияла. Вернувшись в Париж, он начал записывать совсем другие вещи».

«Лишь однажды у меня возникла проблема с его семьей, – говорит Беррокаль. – Как-то вечером его родители позвали нас поужинать. Я спросил Стива, принести ли мне бутылку вина. Он велел нести, я пошел в магазин и купил бутылку красного вина. Пришел домой, мы ее открыли, и тут Стив и говорит: „Жак, это не вино, а сироп!“ Оказывается, я ошибся и вместо вина купил бутылку сиропа. После этого его отец отвел меня в сторонку и напоил коньяком. Помню сестру Стива, Лизу, очень красивую девушку. Я плохо говорю по-английски, а Стив – по-французски, только „мерси, Жак“ и „бонжур, Жак“, но, несмотря на это, мы отлично сработались. Никаких проблем со взаимопониманием».