Эзотерическое подполье Британии. Как Coil, Current 93, Nurse With Wound и другие гениальные сумасброды перепридумали музыку

«Я хотел быть с ней, честное слово, но не верил, что смогу зарабатывать на жизнь одной только музыкой, это было смешно, – сокрушается Стэплтон. – В общем, я решил уволиться. Однако перед этим я должен был отработать еще полгода, что очень тяжело, если ты уже попрощался с этим местом». Стремясь поправить финансовое положение, Роджерсон и Стэплтон стиснули зубы и попытались вести звукозаписывающий бизнес с помощью программы господдержки. В результате появилась Idle Hole Records, чьим первым релизом стал великолепный тройной альбом Soliloquy For Lilith, первоначально заявленный как совместная работа Роджерсон и Стэплтона. Названный в честь их первого ребенка, Soliloquy считается одной из лучших записей NWW. Его звуковой мир родился из серии счастливых случайностей, рожденных стойкой FХ-педалей. Соединенные вместе, педали издавали неземной гул, который, как обнаружил Стэплтон, менялся, когда он двигал над ними руками, словно играя на терменвоксе. «Никто не делал эту музыку, инструменты сами творили ее, – объясняет он. – Циклический гул создает луп, который постепенно обретает ритм и становится похожим на мантру, реагируя на ваши пальцы в 15 сантиметрах от педали. Удивительно! Звук постоянно меняется, никогда не остается одним и тем же. Просто потрясающая пластинка». Для CD-релиза он нарисовал глубоководные организмы, идеально соответствующие первобытной глубине музыки. Средневековые хоры, возникающие в самые тихие моменты, звучат словно радиоперехват видений Хильдегарды Бингенской. Один из наиболее продаваемых альбомов Nurse, в 1989 году Soliloquy For Lilith позволил Стэплтону и Роджерсон переехать в ирландское графство Клэр.

Пока они жили у себя в Арчуэе, Роджерсон и Стэплтон все больше разочаровывались в лондонской жизни. После того как их обоих ограбили с промежутком в несколько недель, они решили эмигрировать. «Мне всегда было все равно, где я живу, – говорит Роджерсон. – Я просто хотела жить там, где я есть, но мы оказались в этой уродской квартире в муниципальном доме, где вокруг то и дело умирали соседи. Один парень ставил машину у нас под окнами и постоянно газовал. Мы мучались каждую ночь, задыхаясь от выхлопа. В конце концов я сказала: воздух – последнее, что остается бесплатным в этой жизни, а я даже дышать не могу в своей гостиной. К черту. Точка. Почти все время мы проводили в парке и однажды, отправившись в Уэльс к приятелю Стива, поразились, как он живет в такой глуши. Мы подумали: может, глушь – это именно то, что нам надо? Если все, что мы любили, всегда находилось на грани, то отправиться на край цивилизации казалось отличным новым вызовом. Чтобы выживать, мы должны постоянно идти вперед. В Ирландии мне до сих пор иногда бывает страшновато, но здесь хорошо. Когда Тибет помешался на Нодди, это позволило чуть лучше его понять. Перед нами странный мир, и разве не здорово дойти до самых пределов, а затем сказать как невинное дитя: „Ух ты, вот оно что, оказывается! Мы должны все испытать, поскольку не хотим быть застигнутыми врасплох!“ Взглянуть в лицо демонам! Конечно, я была феминисткой, как и любая разумная женщина, но мне ничего не мешало слушать Уильяма Беннетта, орущего свою „Her Entry“, стоять и смеяться. Таким меня не испугаешь. Может быть, это связано с моим детством, мой отец был довольно жестоким. Думаю, наши отношения со Стивом алхимичны. Когда встречаются две сильные противоположности, они помогают друг другу расти. А я действительно очень выросла благодаря нашей встрече и последующему переезду в Ирландию. Нужно просто раздвигать границы, понимаешь?» Жизненная стратегия Роджерсон поразительным образом перекликается с ритуалом чод Ринпоче, каким его увидел Тибет: рискуя разорвать себя на части в стремлении достичь более чистого и уравновешенного состояния, искать разнообразные ужасы, чтобы преодолеть их и оставить позади.

Однажды у Роджерсон и Стэплтона в Лондоне остановилась подруга, направлявшаяся в Индию. Когда Роджерсон пожаловалась ей на жизнь в квартире, та предложила пожить в ее фургоне в графстве Клэр, заодно упомянув продававшийся неподалеку дом. Описание этого дома поразило Роджерсон и ее дочь Руби, которые уже несколько месяцев делали наброски дома своей мечты. Эти рисунки практически полностью соответствовали зданию, описанному гостьей, вплоть до больших двойных дверей. Стэплтон и Роджерсон в сопровождении Тибета отправились в Клэр и сразу приобрели дом. «Это было очень странно, – утверждает Роджерсон. – Со всеми людьми, которые оказались нашими соседями в Ирландии, мы при тех или иных обстоятельствах уже встречались в Лондоне. Одного такого знакомого я встретила, когда в последний раз переправлялась в Ирландию на корабле. Он ехал автостопом, я его подбросила».