ф р финал

Последние парочки и одиночки входили в ворота, и с двух сторон поспешали припозднившиеся, наперечет молодые. Тарик опустил руку в карман, зажал в кулаке две приготовленные монетки. Плата за вход на обычные пляски составляла медный шустак, а праздничные стоили медный полтешок (понятно, что за спутниц платили соплясники¹⁵). Личная казна получала с праздничных плясок неплохой прибыток, о чем жалеть не стоило: денежка из казны шла на разнообразные нужды улицы и ее обитателей, и на уличную казну по старинному праву не мог посягать и самый само-дуристый король — это с казной ратуши иные монархи порой допускали всякие вольности, подкрепленные опять-таки стародавними уложениями...

Широких ворот (ажурных, красиво смастеренных из дубовых дощечек) насчитывалось трое, и перед каждыми стояло большое ведро, расписанное веселыми рожицами, цветами и музыкальными крючками¹⁶, почти доверху полное монетами. Никто в здравом уме не вздумал бы на денежку покуситься, но по старинной традиции у каждого ведра стояли с грозным видом бдительных стражей по два распорядителя — крепкие молодцы, в знак положения украшенные синими бантами с золотой бахромой, приколотыми на груди большими булавками с фигурными головками в виде музыкальных крючков. Распорядитель — чисто почетная роль, исполняемая без всякой платы, и они выбираются жребием, на каждых плясках новые.

Тарик бросил на кучу глухо звякнувшие монеты, и они прошли внутрь. В левом кармане у него лежала еще горсть медных грошей и шустаков — через каждый час устраивают перерыв, к ограде сходятся разносчики (тоже собирающие хорошую денежку) со сладостями и прохладительными напитками, и тут уж положено угощать соплясницу от души.

Добрая половина собравшихся — пришлые, охотно посещавшие Плясовую на улице Серебряного Волка. На Аксамитной тоже поли-тесная, но скромнее, излажена не из дуба, а из тополя, и музыкальный отряд¹⁷ похуже, а цветных фонариков наполовину меньше, да и огненной потехи по окончании не бывает. А на Кружевную люди политесные вообще не ходят, пренебрежительно именуя тамошнюю Плясовую «дрыгалкой»: там вечно толкутся и драчуны со скандалистами, и мелкие шуршалы¹⁸, в поисках заработка шныряют веселые девки подешевле, под полой проносят не только вино, но и водочку, драки каждый вечер, то и дело прибегают Стражники. На Кружевной большей частью обитает народ степенный, давно уже порывающийся закрыть и Плясовую, и таверну «Зеленые рукава», куда тоже сходится отпетый народ, — но их хозяева, извлекающие из обоих заведений хорошую денежку, ухитряются подмазывать и квартальную Стражу, и чиновных ратуши, а потому отбивают все атаки. Но когда-нибудь, люди говорят, обязательно нарвутся — такая же таверна на Радужной, вставшая всем поперек горла, однажды темной ноченькой полыхнула с четырех концов и сгорела дотла, а владелец, получив обережную денежку, убрался куда-то на другой конец города, всерьез опасаясь, что и с ним поступят незатейливо. Теперь на Кружевной ходят разговоры, что не мешало бы перенять опыт Радужной...

Как обычно, с площадки доносились такие звуки, словно там мучили десяток кошек: музыканты в последние минуты отлаживали струны скрипиц и гитарионов, они почему-то любили это делать именно что в последние минуты (скорее всего, чуточку выпендривались, зная, что без них плясок не начать). На них свысока поглядывали те сокомпанейцы, что не нуждались в таком

выпендреже, — флейтисты, трубачи, литаврщик и музыкант с двумя бубнами, увешанными по кругу колокольчиками.

А главный человек здесь, изящный махальщик²⁷ Лайток, стоял у перил площадки с видом гордым и значительным, причитавшимся ему по праву. Ах, как он был величествен и осанист! Прямой, как его палочка, с седой шевелюрой, пребывавшей в живописном беспорядке (у людей его почтенного ремесла так и водится), в саркаре²⁸ из лучшего сукна с тремя орденами справа и слева, в белоснежной рубашке с кружевными манжетами, скрывавшими ладони до середины, и с пышным кружевным нагрудником в несколько ярусов. Выбрит так безукоризненно, словно волосья на лице у него так никогда и не выросли. Зрелище!

— Вот это — наша достопримечательность, — показав на него глазами, тихонько сообщил Тарик. — Второго такого в столице нет и наверняка не будет...

— Погоди-погоди... — Тами всмотрелась. — Весь в кружевах, и орденов целых три — Алый Шиповник, Серебряный Ветер и даже Путеводная Звезда Магальяр²⁹... Он что, дворянин?

— Бери выше, — сказал Тарик так гордо, словно во всем была его заслуга. — Барон самый настоящий, старинного герба.

Тами округлила сиреневые глазищи в непритворном изумлении:

— Тот самый?

— Тот самый, — кивнул Тарик. — Ты же считаные дни у нас... Неужели о нем и в Гаральяне слыхивали ?

— Да вот представь себе! Не такие уж мы дикари, люди искусства п изящных ремесел и у нас есть, за новостями из соседних столиц следят и многое знают...

¹¹ Изящный махальщик — дирижер.

Саркар — длиннополый сюртук без пуговиц, старомодного фасона, его носят люди творческих ремесел (а также те, кто самонадеянно причисляет себя к таковым).