Фаблио. Старофранцузские новеллы

Жил-был на свете рыцарь истый.
Отменно храбрый и речистый.
С людьми он был учтив, негорд.
Был в принятых решеньях тверд,
И потому во всяком деле
Своей он добивался цели.
Все, что рука его свершала,
Великим мужеством дышало,
Его деянья и слова
Повсюду славила молва;
Сдружились ум с отвагой в нем,
И был он щедрым за столом
В те дни, когда шишак снимал
И битвы на пиры менял.

А между тем его жена

Была к супругу холодна:
Любила рыцаря другого,
Пригожего и молодого.
Он тоже к ней любовь питал,
Но редко даму навещал,
Чтоб вместе их не увидали
И языки чесать не стали.
Хоть нелегко молчать ему,
Он осторожен — никому
Сердечной тайны не вверяет.
Себя влюбленный унижает
И дорожит любовью мало,
О ней трезвоня где попало!

У юноши была сестра —

Умна была она, хитра;
А кстати, муж сестры той самой
Был близким родственником дамы,
Что юноше любовь внушила.
И вот сестра его решила:
Чтоб их любовь осталась тайной,
Чтоб не накрыли их случайно,
Пускай влюбленные найдут
Под кровом у родных приют:
Пусть, приходя к сестре своей,
Брат с милой видится у ней.
И вот в одну из этих встреч
Любовников предостеречь
Спешат друзья, — мол, все услады
Оставить им немедля надо:
Вот-вот супруг домой вернется...
Расстаться, стало быть, придется!
Вздохнув: — Прощай, любимый мой! —
Она торопится домой;
Скорей назначить вновь свиданье
Он умоляет при прощанье.
И что же дама предложила?
Пусть в ту же ночь придет к ней милый
И ляжет рядом с ней на ложе.
— Приду я, помоги мне, Боже! —
Клянется он исполнить смело
То, что любимая велела
(Придумать что-нибудь умней
Не позволяла спешка ей).

И в путь она тотчас пустилась,

А дома ловко притворилась,
Что возвращенью мужа рада,
Хоть и брала ее досада —
Она мечтала об ином!
С супругом между тем вдвоем
Они, как водится, поели
И почивать легли в постели.

Но здесь я разъясненье дам:

Со спальней стенка в стенку там
Конюшенка была, а в ней
Стояла непростых кровей
Лошадка, иноходец славный;
Сеньор купил ее недавно
И, про коней других забыв,
Ни разу даже не спросив,
Им хорошо иль плохо было,
Лишь этой дорожил кобылой.

Настала ночь, затих весь дом.

Уставши за день, крепким сном
Все спят. И в это время вдруг
Явился к даме милый друг, —
Проник неслышно он в покои
Через окошко боковое.
Вот ложе... Но не видно, право,
Где дама, — слева или справа
Она лежит? Во тьме ночной
Тихонько шарит он рукой
И — прикасается к сеньору.
Сеньор еще не спал в ту пору;
Пришельца за руку он хвать!
Вскочил. Кого на помощь звать?
Спят далеко отсюда слуги.
Кричи, хоть лопни от натуги,
Никто на зов твой не придет.
Он к полу незнакомца жмет,
Но тот решил не поддаваться
И до конца сопротивляться.
Дерутся оба что есть сил:
Один толкнул, другой сдавил,
Тузят друг друга как попало;
Жалеет юноша, пожалуй,
Уже о дерзости своей.
Его к конюшне все сильней
Теснит разгневанный сеньор.
Вам надо знать, что с давних пор
Валялась бочка там пустая:
Юнца за вора принимая,
Сеньор туда его пихает.
А дама бедная страдает,
За друга милого дрожит:
Упрятан в бочку он, избит...

И говорит сеньор жене:

— Здесь ничего не видно мне,
Несите поскорей свечу!
— Помилуй боже, не хочу
Я ночью за свечой идти:
Боюсь, что не смогу найти
Я в темноте на кухню дверь...
Не лучше ль постеречь теперь
Мне вора здесь, чтоб не удрал?
— Ей-богу, — муж ей отвечал, —
Не улизнет от нас злодей!
Башкой поплатится своей,
Коль попытается сбежать.
— Его должны вы наказать
Построже! — говорит супруга.
Хватая за волосы друга,
Как будто вправду держит вора.
Ну что ж! Приходится сеньору
Идти за светом самому;
А дама другу своему
Велит: — Скорей беги, мои милый! —
Сама же, отвязав кобылу
И за уши ее схватив,
Все рвенье к делу приложив,
Лошадку в бочку головою
Сует... Но вот уж со свечою
Идет супруг. Горя отвагой,
Расправиться готов он шпагой
С грабителем, он в гневе страшен.
И вдруг застыл он, ошарашен:
Кобыла в бочке, а не вор!
— Помилуй бог, — вскричал сеньор,
Что вижу!.. А вина моя,
Напрасно вас послушал я.
Да! Сам я, дурень, оплошал:
Я вашего дружка поймал,
Нельзя мне было отлучаться!
Теперь извольте убираться
И вы за ним! Хотя я знаю,
Что этим вас не испугаю, —
Отныне вам не жить со мной! —
Жену прогнал он с глаз долой.

И вот стоит совсем одна

На темной улице она.
Подумала — и прямиком
Направилась опять в тот дом,
Где, как известно, был готов
Для двух влюбленных верный кров.
Здесь дама милого нашла
И вместе с ним изобрела
Обман столь хитрый, что едва ли
Вы в жизни о таком слыхали.
К подружке побежав одной,
Всей статью схожей с ней самой,
Девицу дама разбудила
И упросила, умолила
Немедля отправляться в путь:
— Иди в мой дом, да не забудь —
Как только в спальню к нам войдешь,
Ты притворись, что слезы льешь,
И к моему подсядь супругу...
Прошу я, окажи услугу —
Все сделай так, как я велела!

И та пошла и с плачем села

На край супружеского ложа.
Покуда дама, с милым лежа,
Свои желанья утоляет.
Девица громко причитает,
Несчастною себя зовет,
Клянясь, что дня не проживет,
Столь оскорбленная сеньором,
Покрытая таким позором!
Сеньор то бросит взгляд суровый,
То на бок повернется снова.
Но сколько ни старался он,
К нему не возвращался сон.
Сердитый, он вскочил с постели —
Как эти вопли надоели!
Решил жену он проучить —
Избить ее, отколотить!
И, не раздумывая много,
Со шпорами на босу ногу,
Не надевая башмаков,
В одной рубахе, без штанов,
Девицу, жалобам не внемля,
Схватил он и швырнул на землю.
Он бьет ее и в грудь толкает,
За косы по полу таскает
И колет шпорами — да так,
Что, верно, в двадцати местах
Кровь у несчастной показалась.
Как в западню она попалась!
Уж даме, верно, слаще было —
Всю ночь в утехах проводила.
Сеньор же все сильней ярится,
Он над несчастною глумится,
Ругая, лупит что есть сил.
Когда же гнев его остыл,
В постель свою он снова лег,
Но и теперь уснуть не мог:
Она кричит и стонет тяжко,
Клянет судьбу свою, бедняжка.
Лежит, истерзана, бледна,
Близ ложа на полу она...
Да, обернулось все всерьез:
Ох, как ей мучиться пришлось!
От ран своих она стенает,
Вопит и к небесам взывает...
Но нет в сеньоре сожаленья,
Растет в нем пуще раздраженье,
Все пуще злит его жена.
Вот в бешенстве, как бы спьяна
Он нож отточенный схватил.
Она бежать, а он, как был.
За нею следом побежал,
На улице ее нагнал
И косы отхватил ножом,
Так понося ее притом,
Что, страха и тоски полна,
Навзрыд расплакалась она,
Собою овладев нескоро.
Но дела нет до ней сеньору —
Ушел и косы прочь унес.
Она ж, не осушая слез,
Бежит, чтоб даме рассказать.
Что привелось ей испытать.
Клянется дама, что девицу
Вознаградит она сторицей:
Жалеть о косах, мол, не стоит.
Другие даст и так устроит.
Приладит так на голове,
Что будет рот зажат молве
Об этом ужасе и сраме.

Пора домой, однако, даме;

В обратный путь она пустилась
И вскоре в спальне очутилась.
Муж на постели крепко спал:
Изрядно, видно, он устал —
Ночь бурную провел, без сна!
Он спит, но бодрствует жена, —
Присев на краешек постели,
Все думает она о деле:
Как похитрее поступить.
За косы мужу отомстить.
Но где найти их? — вот вопрос.
Повсюду ищет — нету кос!
Впотьмах она рукою водит
И под подушкой вдруг находит
(Сеньор туда засунул их).
Не может передать мой стих,
Как дама счастлива была!
Из спальни прочь она пошла
И кинулась в конюшню прямо;
Там подошла к кобылке дама
И хвост отрезала у ней.
(Есть поговорка у людей,
Я много раз ее слыхал:
Не будь умен, а будь удал)
Усилья не напрасны были:
Гляди-ка, прячет хвост кобылий
Она у мужа в головах...
Была довольна дама — страх,
Все выйдет так, как загадала!
Во тьме на цыпочках ступала
И на супружеское ложе,
Супруга сон не потревожа,
Она легла, дохнуть боясь.

Меж тем заря уж занялась,

Настало утро. Оба спали.
Когда звонить к обедне стали,
Сеньор проснулся. Как же он
Был несказанно изумлен —
Бок о бок с ним жена лежит!
— Какой же бес, — он говорит,
Тебя принес на ложе наше?
— О господин мой, воля ваша,
Не с мужем ли своим должна
Быть ночью мужняя жена? —
Супруг был крайне озадачен:
— Вчера же мною был захвачен
Любовник ваш на этом месте!
Иль позабыли вы?.. По чести,
Клянусь Христовой нашей верой
Дерзки вы свыше всякой меры.
Как смели вы прийти сюда?
Пока дышу я, навсегда
Закрыта дверь вам в этот дом!
Считаете вы дураком
Меня напрасно, видит Бог! —
Но что же? Слышит он упрек:
— И это вы могли сказать?
Меня в измене укорять?!
Ни разу я — клянусь святыми! —
Не запятнала ваше имя.
Вы нанесли мне оскорбленье,
Такое бросив обвиненье!
А были так добры всегда вы...
Перекреститесь! Боже правый!
Боюсь я, что нечистый дух
Вселился в вас, о мой супруг,
И мысли вам внушил дурные.
— Слова подыщете любые!
Хотите, чтоб я верил вам,
А собственным своим рукам
Мне больше доверять нельзя?!
Вчера вас бил нещадно я,
Изранил шпорами повсюду,
И я почесть готов за чудо,
Что вижу вас еще живой!
— Пошли мне смерть, о Боже мой, —
Жена воскликнула, рыдая, —
Коли когда-нибудь была я
Побита вами!.. — И тотчас
Она, пред мужем оголясь,
Показывает бедра, плечи,
Все тело: ни следа увечий,
Ни ран, ни синяков на нем.
Жену он оглядел кругом —
Нигде и ссадинки не видно...
Как удается ей, бесстыдной,
Морочить голову ему?
— Позор, — воскликнул он, — тому,
Кто бьет жену, да не до смерти!
Я крепко бил вас, и, поверьте,
Я думал, вам живой не быть
И в этот дом уж не входить;
Без чар бесовских никогда
Вы не вернулись бы сюда!
Вас излечил сам черт, сдается.
При вас, однако, остается
Великий ваш позор и стыд:
Никто тех кос не возвратит,
Что срезал вам я с головы;
Прождете два-три года вы.
Покуда снова отрастут!
— Все, что вы мне сказали тут, —
Лишь вздор и выдумка пустая!
Сказать но чести вам должна я:
Мне с головы никто пока
Не вырвал даже волоска.
Да что там! Поглядите сами! —
Повязки нет уже на даме, —
И видит муж оторопелый.
Что косы-то и вправду целы...
Тут дама принялась вздыхать:
— Несчастный день вам выпал, знать!
Иль утром лба вы не крестили?
Иль вечером не осенили
Себя крестом, в постель ложась?
Так помутился взгляд у вас.
Что вы и видеть перестали?
Ужель и впрямь вы захворали?..
А может, головокруженье
Всему виной? Иль привиденье?
Оно является смущать.
Поступки глупые внушать,
Лишает разума совсем,
А все кончается ничем,
И что глупец держал в руках.
Вдруг исчезает на глазах...
Или, признайтесь, дорогой.
Вы просто шутите со мной? —
Сеньор молчит. Он удивлен,
И даже опечален он;
Главой поникнув, стал креститься...
А даме — лишь бы откреститься
От дерзостных своих деяний;
Не стала бы хранить молчанье
За все сокровища она.
«Что ж! Будет мной уличена, —
Сеньор подумал, торжествуя, —
Сейчас ей косы покажу я!»
Подушку тут он приподнял —
И замертво чуть не упал,
Кобылий хвост найдя под нею.
Едва глазам поверить смея,
Промолвил он: — Пути Господни
Темны для нас! В сто лир сегодня
Себе ущерб я причинил —
Безумным или пьяным был,
А лошадь обкорнал я сам! —
Смотрите — слезы по щекам
Уже у бедного текут:
Как быть теперь? Что делать тут?!
Стоит он хмурый, удрученный,
Как будто впрямь завороженный.
А может, так оно и есть?..
Она ж твердит: не перенесть
Позора ей, к святым взывает,
Их о защите умоляет.

Но вот прервал сеньор жену:

— Я признаю свою вину
И перед вами каюсь в ней.
Жена! Забудьте поскорей
Мои слова и прегрешенья,
Прошу за все у вас прощенья.
— Хоть тяжко я оскорблена, —
Eму ответила жена, —
Прощаю вас охотно я.
Храни вас Бог от забытья,
От призраков и злых наитий!
Теперь в Вандом, мой друг, идите,
Глаза вам нужно прояснить.
А после как бы не забыть
Вам хорошенько помолиться
У славной пресвятой Слезницы:
Вернете зрение свое,
Едва взглянувши на нее. —
Супруг воскликнул: — Верно это!
Отправлюсь завтра же до света.
Скорей бы зренье мне вернуть! —
Поутру он собрался в путь,
Но говорил с женою мало:
А та без умолку болтала,
Чтоб в ней не сомневался он
И все, что было, счел за сон.

Послушав сказку, впредь смекай

И глупо так не поступай:
Коль ночью выгонишь из дому
На улицу жену, к другому
Она в отчаянье пойдет
И много способов найдет,
Чтоб мужа одурачить лучше.
Запомните же этот случай!