Читаем Фабричная девчонка полностью

Надюша. У меня… Это еще неизвестно, кто кому нужнее был? Она мне или я ей?

Федя. Ты всем нужна.

Надюша. Да вот тебе, Федя, не нужна. Думаешь, я не знаю, кто нас разводит? Подружки мои дорогие! Что они тебе сказали, ну?

Федя. Что они могут такого сказать, чего бы я сам не знал?

Надюша. Разлюбил? А может, и не любил никогда?

Федя. А ты не знаешь?

Надюша. Я теперь ничего не знаю.

Федя(обнимая). Сначала жалел тебя. Потом… влюбился. Думал, что мы с тобой как один человек. Ты стихи любишь, я стихи люблю, ты оперу не любишь, я оперу не люблю. В общем, единство культурных и общественных интересов. И ты успокоилась. А что, Феденька — мой… А продешевить — боязно, вдруг кто-нибудь получше найдется?

Надюша(оттолкнула его). Неужели ты думаешь, если бы я искала, то получше бы не нашла?

Федя. А вдруг не найдешь? Тогда и Феденька сгодится?

Надюша. Чего ты хочешь? Чего? Взялся душу точить!

Федя. Больше точить не буду. Последний раз. Все.

Надюша. Стой!.. Ну, хочешь, стукни на прощанье. Может, легче станет. Не хочешь? Ну тогда поцелуй. Сам ведь сказал, в последний раз. (Смотрит в глаза.) Ну?

Федя не устоял. Долгий поцелуй.

Надюша(оторвалась). Самому потом стыдно станет. Я-то тебе все прощу.

Федя. И сейчас врешь! (Ушел.)

Надюша(устало). Господи, надоели вы мне все… (Пропела самой себе.)

Куда бежишь, тропинка милая,Куда зовешь, куда ведешь… (Заплакала.)

Женька. Детдом вспомнила… Помню, в пионеры принимали. Выстроили всех на линейку, а я запаздывала. Бегу по коридору, темно, холодно, и вдруг слышу по радио — «Интернационал». Я остановилась, подняла руку в салюте и так стою и что-то чувствую…

Общежитие. Леля лежит на кровати, уткнувшись в подушку. Встала, принялась стирать.

Вошел Бибичев.

Бибичев. Одна?

Леля. Одна. А что?

Бибичев. Что бледная такая, Леля? На улицу надо, там кислород.

Помолчали.

Леля. Еще что?..

Бибичев. Поручение есть небольшое.

Леля. Слушай, Юра. Хочешь поговорить — говори. А то каждый раз какие-то дела, поручения придумываешь. Прямо напасть какая-то.

Бибичев(некоторое время стоял неподвижно, молчал, потом присел рядом). Ну, что в группе?

Леля. Ничего, работаем…

Бибичев. Как Шульженко?

Леля. Господи, опять! Будто сам не знаешь.

Бибичев. Знаю, знаю. Уже вся фабрика знает. А морячок тоже хорош. Не успел в отпуск приехать. Придется опять на общем собрании ставить вопрос.

Леля. А если он ей серьезно понравился?

Бибичев. Леля! Леля! А если мне серьезно чужая жена понравится?

Леля. Ты, Юра, другой человек.

Бибичев. Нравится, не нравится. Не в том дело. Распущенность, расхлябанность, безответственность, вот что это такое. Воспитываем, воздействуем, призываем — и хоть бы что! Ведь для них же, ради них же все это! Ничего не хотят понять. Для себя минуты свободной нет. Год уже, наверно, как в кино не был. Стыдно сказать, книжку некогда прочитать… (Взял с койки книгу, посмотрел заглавие.) Достоевский. Небось «Братья Карамазовы». А вот не читал. Кстати, интересно?

Леля. Ничего.

Бибичев. Прочитаешь, дашь прочесть?

Леля. Хорошо.

Бибичев. Хотя все равно времени нет. То одно, то другое.

Леля. Да, Юра, нелегко тебе на свете жить.

Бибичев. Ничего, проживу.

Леля. Проживу! Говоришь, как будто комсомольское поручение выполняешь.

Бибичев. Не всем же для собственного удовольствия жить.

Леля. Хотя для собственного удовольствия тоже кому-то надо. Ладно, Юра, давай снимем этот вопрос с повестки. Не найти нам тут общего языка. Разные мы с тобой.

Бибичев. Мы с тобой пока по одной дороге идем. Почему же разные? (С некоторой торжественностью.) Леля! (Леля молчала.) Если у тебя есть трудности на жизненном пути, то имей в виду — рука об руку их легче преодолеть.

Леля(ласково усмехнулась). С кем, Юрочка, с тобой?

Бибичев. Я знаю, у тебя нет ко мне сильного чувства, но, помнишь, ты сама говорила: «Любовью дорожить умейте! С годами дорожить вдвойне». Любовь, Лель, ведь не на скамейке при луне…

Леля(удивилась, усмехнулась). Ты что, замуж меня хочешь взять?

Бибичев(сипло). Я все сказал… Решай. (В смущении помогает ей развешивать белье.)

Леля(и смешно это ей и неожиданно). Ну, Юра… да. Ты, Юра, порядочный человек. На тебя можно положиться… А что, я бы пошла за тебя.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Лондон бульвар
Лондон бульвар

Митч — только что освободившийся из тюрьмы преступник. Он решает порвать с криминальным прошлым. Но его планы ломает встреча с Лилиан Палмер. Ранее известная актриса, а сегодня полузабытая звезда ведет уединенный образ жизни в своем поместье. С добровольно покинутым миром ее связывает только фанатично преданный хозяйке дворецкий. Ситуация сильно усложняется, когда актриса нанимает к себе в услужение Митча и их становится трое…Кен Бруен — один из самых успешных современных авторов детективов, известный во всем мире как создатель нового ирландского нуара, написал блистательную, психологически насыщенную историю ярости, страсти, жестокости и бесконечного одиночества. По мотивам романа снят фильм с Кирой Найтли и Колином Фарреллом в главных ролях.

Кен Бруен

Детективы / Криминальный детектив / Драматургия / Криминальные детективы / Киносценарии
Том 2: Театр
Том 2: Театр

Трехтомник произведений Жана Кокто (1889–1963) весьма полно представит нашему читателю литературное творчество этой поистине уникальной фигуры западноевропейского искусства XX века: поэт и прозаик, драматург и сценарист, критик и теоретик искусства, разнообразнейший художник живописец, график, сценограф, карикатурист, создатель удивительных фресок, которому, казалось, было всё по плечу. Этот по-возрожденчески одаренный человек стал на долгие годы символом современного авангарда.Набрасывая некогда план своего Собрания сочинений, Жан Кокто, великий авангардист и пролагатель новых путей в искусстве XX века, обозначил многообразие видов творчества, которым отдал дань, одним и тем же словом — «поэзия»: «Поэзия романа», «Поэзия кино», «Поэзия театра»… Ключевое это слово, «поэзия», объединяет и три разнородные драматические произведения, включенные во второй том и представляющие такое необычное явление, как Театр Жана Кокто, на протяжении тридцати лет (с 20-х по 50-е годы) будораживший и ошеломлявший Париж и театральную Европу.Обращаясь к классической античной мифологии («Адская машина»), не раз использованным в литературе средневековым легендам и образам так называемого «Артуровского цикла» («Рыцари Круглого Стола») и, наконец, совершенно неожиданно — к приемам популярного и любимого публикой «бульварного театра» («Двуглавый орел»), Кокто, будто прикосновением волшебной палочки, умеет извлечь из всего поэзию, по-новому освещая привычное, преображая его в Красоту. Обращаясь к старым мифам и легендам, обряжая персонажи в старинные одежды, помещая их в экзотический антураж, он говорит о нашем времени, откликается на боль и конфликты современности.Все три пьесы Кокто на русском языке публикуются впервые, что, несомненно, будет интересно всем театралам и поклонникам творчества оригинальнейшего из лидеров французской литературы XX века.

Жан Кокто

Драматургия