Фабрика кроликов

– Твоя стерва жена переживет тебя лет на пятьдесят, причем наследство твое даже она не сможет растратить – еще кобелю какому-нибудь тысяч несколько завещает, – сказал Лебрехт. – А мне, знаете, ничуть не жаль этих грязных миллионов. Единственное, о чем я жалею, – что в моем погребке осталась всего одна бутылка «Грюо Лароз» урожая пятьдесят девятого года.

И Лебрехт налил вина Митчу Барберу.

– Хорошо, давайте займемся третьим актом. Что мы имеем? Мы имеем Софокла в Нью-Йорке, Йетса в Далласе и Сервантеса в Лос-Анджелесе. Они ждут приказа о выступлении.

Барбер пригубил вина и, прежде чем проглотить, подержал во рту. «До чего я докатился», – подумал он. Барбер всю жизнь был сценаристом; вместе с великим Дином Ламааром они сняли не одну сотню фильмов. А теперь он пишет ультиматумы с требованием выкупа.

Диагноз Кеннеди давно не вызывал сомнений – алкоголик, как есть алкоголик. Диагноз Барбера звучал несколько иначе – трудоголик. Даже Ламаар не мог с ним тягаться – Барбер умудрялся уходить со студии позже босса. Отчасти трудоголизм объяснялся желанием преуспеть, но прежде всего Барбер хотел произвести впечатление на босса, а главное, находиться в зоне досягаемости хозяйской руки.

Бог на небе, Дини на земле – так считал Барбер. «Если мне не суждено самому стать Богом, – повторял он своему психоаналитику, – я хочу по крайней мере занимать в нашей команде второе место. Статус Сына Божьего вполне подойдет».

– Митч, ау! – возвысил голос Лебрехт. – Ты что, меня не слушал? Я говорю, они ждут приказа о выступлении.

«Приказа о выступлении? При чем здесь приказ о выступлении? Они ждут приказа убивать». Барбер сделал еще глоток и произнес:

– Может, подождем? Мы их здорово напугали. Не лучше ли теперь затаиться и посмотреть, что они станут делать?

Лебрехт поджал губы.

– Митч, ты что, струсил?

– Ничего я не струсил, – поспешно сказал Барбер. – Я просто думаю, мы не должны забывать, ради чего все это затеяли. Наша цель – вывести «Ламаар» из строя, а не убивать его работников и клиентов. По-вашему, дюжина трупов недостаточно красноречива? Давайте подождем реакции общественности. Может, больше не понадобится убивать.

– Для «Ламаар» эта дюжина – как слону дробина, – произнес Лебрехт. – Остановиться предлагаешь? А зачем тогда было все затевать? Нет уж, у нас война. А на войне случаются человеческие жертвы. Я с этой мыслью давно смирился, еще когда наш план был в проекте. Хочу увидеть, как «Ламаар» отбросит коньки, прежде чем сам их отброшу. И вообще – мы же собираемся уничтожать лишь тех, кто имеет то или иное отношение к компании. Разве это не твои слова, а, Митч? Если никто не будет иметь к «Ламаар» отношения, никто и не пострадает.

Кевин Кеннеди снова налил себе водки.

– Ничего не поделаешь, Митч, – сказал он. – Знаю, знаю, что у тебя на уме, да только отступать и сожалеть уже поздно. Лучше усыпи-ка свою совесть. Сказав «а», надо говорить «бэ».

Они работали вместе со Второй мировой войны. Кеннеди и Лебрехт воплощали все фантазии Барбера. Кевин был одним из лучших продюсеров Голливуда, тем еще сукиным сыном; что касается Лебрехта, равного ему режиссера Барберу встречать не приходилось. Именно за талант Лебрехту прощались и запущенный нарциссизм, и прогрессирующее высокомерие.

И всех их «открыл» Дини, и взял под крыло, и вместе они построили целую империю. Однако теперь их империю превратили в обитель упадка и порока, провонявшую жаждой наживы. Лебрехт и Кеннеди, конечно, правы. Эти Содом и Гоморру необходимо стереть с лица Земли. Отступать некуда – они перешли Рубикон.

Alea iacta est.

Глава 80

Вертолет, на земле поджидавший момента, когда можно будет начать преследовать плохих парней, срочно переквалифицировался на доставку в больницу парней хороших.

Нас встречали чуть ли не с оркестром, и не потому, что мы полицейские, а потому, что Айк Роуз перечислял деньги в фонд именно этого медицинского центра. Терри в вертолете оклемался и, едва остановились роторы (специально выжидал наступления тишины), заговорил:

– Никогда бы не подумал… что они… взорвут деньги… Ты молодец, напарник. Ты мне… жизнь спас.

– Рад стараться. Можешь задействовать этот эпизод в своей комедии положений.

– Обязательно… если вообще смогу принять… вертикальное положение.

Тут набежали люди в зеленой униформе, вытащили Терри из вертолета, погрузили на каталку и увезли.

Я в медицинской помощи не нуждался, поэтому меня проводили в отдельную комнату ожидания, зарезервированную для родственников наиболее щедрых пациентов.

Комната ожидания ничего общего не имела с игровой, где я впервые увидел Хьюго. Мебель здесь присутствовала исключительно полированного красного дерева. Стены и ковровое покрытие являли собой образчик сочетаемости приглушенного голубого с бежевым. Даже слова «У нас не курят» сияли золотыми буквами на черном фоне. Короче, все здесь было призвано компенсировать моральный ущерб лицам, имевшим неудобство оказаться в непосредственной близости от физических страданий.

Час спустя дверь открылась и вошел Айк Роуз. Над левой бровью у него красовался пластырь.