Фабрика мертвецов

— Зачем… — облизывая пересохшие губы, выдохнул Митя.

— Надо… Треба, — отрезала девчонка и, насмешливо приподняв бровь, добавила. — Ну, и лучше ты, чем я.

Вот ведь… мерзавка!

Паро-телега снова подпрыгнула, под колесами захрустел гравий. В щелку бортов Митя разглядел промелькнувшие мимо беленые хаты и понял, куда его везут. Впрочем, он и не сомневался: Лаппо-Данилевские слишком умны и осторожны, чтобы подпустить врага, даже связанного, близко к себе. Тарахтение начало стихать и над головой проплыл верх ворот. И тут же знакомая вонь мертвечины и свежеразрытой земли ударила в нос, лишний раз намекая, где он.

— Тащить його! — снизу прозвучал знакомый голос.

Бортик распахнулся, и Митю потянули за ноги, выдергивая из кузова, как морковку с грядки. Он грянулся спиной об землю. Из груди вырвался крик.

— А ну, цыть! — Удар сапогом в бок заставил его скорчиться.

«Пропал сюртук!» — задыхаясь от боли, подумал Митя. Эта тварь свои сапоги салом мажет — такое пятно не вывести!

— Що, болячи? А як вы з батьком мэнэ били-колотили? — над ним навис злорадно скалящийся Юхим. — Та ще и пёсыка заломали, а он грошей стоит. Думаете, як вы — паны, так можна робыть з простым человеком, шо хошь? А ни, простой человек теж вдарыты може! — и носок его сапога врезался Мите в живот.

Митю подбросило.

— Ну шо, отвел душеньку? — насмешливо спросил второй, и тоже знакомый голос. — А теперь тащи его, бо сам он не дойдеть!

— Ще й як дойдеть! — угрожающе процедил Юхим и снова пнул Митю. — А ну, вставай! Ишь, разлегся… не паныч!

Ответом был издевательский смешок:

— Та он як раз паныч…

— Вставай, кажу! — и новый удар.

Митя еще больше съежился, прижимая голову к груди и прикрывая живот коленками. Жалкое зрелище, конечно же, но вставать он не намерен. Только встань, и последует удар в лицо, а разбитый нос не красит светского человека. Да и пусть думают, что он вовсе без сил.

— Встава…

— Досить! — остановил Юхима резкий окрик.

— А нехай знае, чия тут влада! — почти прорычал сторож.

— Моя, — отрезал его собеседник. — Влада тут моя. Чи ты инакше думаешь, а, Юхимка?

— Та ни… та вы шо! Як можно… — забормотал вдруг сторож, и в голосе его звучал откровенный страх. — Як скажете, хозяине, так и буде…

— Так от бери и тащи! А то много воли себе взял!

— Зараз, хозяине, зараз… — смазные сапоги суетливо оббежали Митю по кругу, сторож наклонился, подхватил Митю подмышки и с кряхтением взвалил на плечо:

— Отожралися вы, панычи, мов кабаняры. Пора ризаты!

— А ты шо встав? Геть на пристань! Тут мертвяков нема за вас работать! — рявкнул второй голос.

Паро-телега снова затарахтела.

Свисающий с плеча сторожа Митя осторожно поднял голову — и глаза в глаза уставился скользящей следом девчонке. Та усмехнулась — вызывающе и одновременно жалко… и тень похожего то ли на крепость, то ли на тюрьму дома накрыла их. Сторож рванул скрипучую дверь и шагнул в кромешную темень сеней. Запах навалился всей тяжестью — тошнота подкатила к горлу, Митя нервно сглотнул раз, другой… Конечно, занятно было бы вытошнить остатки ужина сторожу на штаны, но засим всенепременно последует битье. А не хотелось бы!

Двери захлопнулись, словно отрезая раз и навсегда от света и жизни. Митю проволокли через темноту: дверь, одна, вторая, скрипучая темная лестница без единого окна… Его «носильщик» шагал уверенно, будто мог видеть во мраке. Митя был уверен, что его потащат вниз, в зловещие подземелья, как в мрачных романах мадам Радклиф. Тем паче, что и волны вони накатывались оттуда. Но сторож зашагал наверх по узкой лестнице и грубо, будто мешок, стряхнул Митю с плеча, прямиком на ступеньки — края больно впились в бок и плечо. Митин стон вызвал у сторожа только злорадный смешок. Над головой пленника звучно щелкнул замок. Очередная дверь распахнулась, заехав лежащему Мите по голове. Тот зажмурился… Юхим ухватил его за связанные руки и с размаху зашвырнул внутрь комнаты:

— А посыдыть поки тут, паныч!

Дверь с грохотом захлопнулась.

Митя ляпнулся на что-то мягкое. Мягкое застонало и…

— Donnerwetter! — жалобно выругалось по-немецки.

Митя торопливо откатился в сторону и в еще слабых отсветах рассветного солнца, падающего из узкого, как бойница, окошка под самым потолком, увидел Ингвара. Связанного, как сосиска — даже плечи и ноги были обмотаны конопляной веревкой. Сквозь веревку лохмотьями свисала в клочья изодранная рубаха.

— Не сожрали! — восхитился Митя. — Даже у навий на вас аппетита нет.

— Вы! — простонал Ингвар, поднимая голову, и, извиваясь злобной гусеницей, пополз на Митю.

— Спокойно! — Митя зашаркал подошвами, торопливо отползая подальше. Подцепленный ногой домотканый половик полетел в лицо Ингвару. В отбитом боку вспыхнула боль. — Держите себя в руках!

— В руках? — взвыл Ингвар, пытаясь приподняться, как кобра на хвосте. Равновесие он не удержал и немедленно ткнулся лбом в пол. — Вы меня бросили!

— Я не сомневаюсь, что вас бросили, Ингвар — причем возможно даже с высоты и головой на камни. Но это точно был не я — я бы вас не поднял!