Фабрика мертвецов

Последнее, что он успел увидеть там, в глубине рощи, – разлетающегося в грязь, в липкие, склизкие брызги умруна и растрепанную крестьянскую девчонку лет двенадцати… сжимающую в кулачке истекающее чернотой и гнилью мертвое сердце! Сердце мертвяка судорожно дернулось в перепачканных тощих пальцах… и сомкнувшиеся ветки скрыли девчонку.

Митя распростерся на земле у начищенных сапог урядника.

Сладкий, кружащий голову воздух хлынул в широко распахнутый рот. Каждый вздох отзывался невыносимой болью, но он дышал, дышал!

«Живой… И не упокоил! Нельзя… Я живой и не упокоил нежить! Живой и не упокоил! Живооой! Обошлооось!» – Мите казалось, что он кричит, орет, задыхаясь от счастья и ужаса разом, но на самом деле он только хрипел, царапая ногтями горло, пока усатая физиономия урядника не нависла над ним:

– Так то сынок ваш, ваш высокоблаародь!

– Вижу. Митя… Что случилось?

– Може, собака бешена покусала? – громким шепотом поинтересовался урядник. – Ач, як слюни-то текуть!

– Меня… – Митя схватился руками за горло, комкая шейный платок, – может, только благодаря ему сразу не удавили? – Пытался убить… Мертвяк…

– Митя, это было вчера ночью…

– Сейчас! – прохрипел он, с трудом выдавливая слова. – И то была навь… а это – умрун! Прыгнул на спину… Задушить пытался…

– Убери руки. – Отец принялся распутывать шейный платок. – Урядник, посмотрите, что там.

Козырнувший Гнат Гнатыч нырнул в рощу:

– Тихо все, ваше высокоблагородие! – донеслось из-за ветвей. – Тобто… нема ничого!

Митя рванулся у отца из рук: как это – ничего? Да они там всю рощу перепахали, пока дрались!

– А ни следочка! – выбираясь из-под ветвей, объявил урядник. – Та и яки тут умруны – сроду у нас их не водилося! Хиба що анерал Попов, так поместье у него далече отсюда, и не умрун он вовсе даже, а упырь!

– Не упырь, а вомпер – учишь тебя, Гнат Гнатыч, учишь, никак разницу не запомнишь, – проворчал исправник. – Упырь – то нежить низшая, а его превосходительство у самого светлейшего князя Потемкина секретарем был, матушку государыню Екатерину видывал, от нее и поместье получил, от как их высокоблагородие прям! Э, а это что ж выходит, Аркадий Валерьянович? Ежели сынка вашего и впрямь нечисть придушить пыталась… выходит, и тех двоих… – он мотнул головой в сторону трупов, – тоже нечисть? Значит, никакого убийства и не было? Говорил я – места у нас тихие!

Отец наконец справился с узлом и сдернул шейный платок прочь. И тут же лицо его словно заледенело.

– Вставай, – бросил он и едва слышно добавил. – И прекрати уже балаган!

Митя растерянно схватился за шею: какой еще балаган! Его пытались убить, горло болит так, что прикоснуться невозможно, и полоса наверняка синяя…

Боли не было. Под пальцами ощущалась совершенно гладкая, без малейших следов кожа. Но как же?

– На меня напали! – выкрикнул он, сам удивившись, почему от крика не заболело передавленное горло. – Я нашел следы паротелег и Переплутов заворот! Хотел тебе сказать, а тут… на меня накинулся мертвяк! Он меня убивал! Убивал, слышишь!

– Завороту тут взяться неоткуда. Кровных, почитай, в губернии и нету. Разве что в Катеринославе… – пробормотал смущенный исправник. На Митю он старался не смотреть. – Переплутычей и вовсе ни одного.

– Хиба що пара-тройка Живичей-целителей з уездных городов наезжают, помещиков здешних пользовать! – встрял урядник.

– Посмотрим, – бросил отец и направился к оставленному за деревьями Митиному пароконю.

Местное полицейское начальство потянулось за ним. Помогать Мите никто не собирался. Цепляясь за дерево, он поднялся и на подгибающихся ногах заковылял следом. Отец прошел несколько шагов, брезгливо отодвигая так и норовящие вцепиться в полы сюртука колючки, огляделся и негромко спросил:

– И где следы?

Митя кинулся вперед, оттолкнул с дороги урядника… и ошеломленно уставился на непримятую и словно бы даже посвежевшую траву. Следов не было – ни отпечатка колес у лужи, ни накатанной колеи.

– Наверное, дальше… Возле куста! – лихорадочно забормотал он. – Я ведь верхом, верхом все быстрее…

– Ось того куста? – деловито уточнил урядник, кивая на пышный куст на горизонте. – А ну, Петро, погляди!

Придерживая одной рукой шашку на боку, а другой норовящую слететь фуражку, стражник побежал к кусту. Ему смотрели вслед, провожая глазами деловито рысящую по нагретой солнцем степи коренастую фигуру. Стражник оббежал куст сперва с одной стороны, потом с другой, наконец, сложив руки рупором, проорал:

– Нема тут ничого!

– Може вам, панычу, сонечком напекло? Непривычному человеку опосля Петербурху… – жалостливо начал урядник.

– Господа… – Голос отца был похож на карканье. – Не могли бы вы оставить нас с сыном наедине?

– Конечно, Аркадий Валерьянович. Мы вас с той стороны рощи обождем. – Исправник кивком велел подчиненным следовать за ним, и они всей гурьбой двинулись вокруг рощи.

«В саму рощу все же не сунулись!» – злорадно подумал Митя.

Отец схватил его за плечо и грубо повернул к себе.

– Отпусти! – Митя попытался высвободиться, но пальцы впились клещами.

– Не думал, что ты скатишься до такой отвратительной выдумки!