Фабрика мертвецов

– Это не выдумка! – крикнул Митя. – Там еще была мара, в именье…

– Я сказал – довольно! – повысил голос отец, и Митя невольно вскрикнул, почувствовав себя как в лапах нежити, – кости плеча, казалось, уже трещали. – И хватает же наглости лгать! То тебя умрун душит, то мара средь бела дня является! Ты хоть понимаешь, что, если бы я тебе поверил, убийство считалось бы несчастным случаем? Тебя не волнует, что убийца останется на воле?

– Я не… – попытался запротестовать Митя.

– Нет, ты именно что лжешь! – рявкнул отец.

Собственно, Митя всего лишь хотел сказать, что совершенно не обеспокоен судьбой какого-то там убийцы.

– Зачем мне выдумывать? – закричал он.

– Чтобы я испугался за тебя и позволил вернуться в Петербург! На все готов, лишь бы титулованные бездельники снова снисходительно похлопывали тебя по плечу!

– Эти «титулованные бездельники» – лучшие люди империи! – выпалил Митя с возмущением. Да, он собирался напугать отца и добиться отъезда, но ведь не успел же! Слова еще не сказал! Так почему отец смеет его упрекать?

– Что ж, давай начистоту! Ты не вернешься в Петербург, к «лучшим людям империи», что бы ты ни делал. Я не для того вытаскивал тебя из этого гадюшника!

– Что? – Митя замер, на миг напомнив самому себе пойманного в луч света суслика.

Отец растянул губы в неприятной усмешке, какая появлялась у него при разговоре с подозреваемыми.

– Если бы не подвернулось это назначение, я бы сам попросился на Урал или в Сибирь – увезти тебя подальше от столь любезного тебе высшего света. Я понимаю, что виноват – слишком много времени отдавал службе и не заметил беды у себя в доме. Но надеюсь, вовремя спохватился. Понадобится, я не только в губернию тебя увезу, я тебя в имении запру, будь оно хоть трижды в руинах! Но не позволю, чтоб мой сын превратился в манерное ничтожество навроде младшего князеньки Волконского!

Митя словно в помрачении оглядел пыльную степь – вместо нее могла быть сибирская тайга? И выпалил единственное, на что был способен после такого потрясения:

– Младший князь Волконский – благовоспитанный человек, истинный пример для подражания!

– Другим бездельникам! Митя… – Отец вдруг опустил руки, как-то разом осунувшись, словно прорвалась давно накопившаяся усталость. – Благовоспитанность для дам какое-никакое, а достоинство… Да и то – кто пожелает себе жену, если всех достоинств у нее – одна благовоспитанность? А уж для мужчины… Такие, как твой разлюбезный князь, – не военные, не чиновники, неученые, а… надо же, «благовоспитанные люди»! Порхают из гостиной в гостиную, бессмысленное занятие почему-то полагая наиважнейшим. От лапотного крестьянина пользы больше, чем от твоего кумира.

«А ведь отец еще даже не знает, как этот самый кумир обошелся со мной! И как хотел обойтись с ним…» – подумал Митя. И, упрямо набычившись, выпалил:

– Его принимают в лучшем обществе! Его сам государь принимает!

Потому что так и есть! И… даже оскорбления от Волконского лучше, чем то, что творит отец сейчас!

– У государя работа такая: кого только принимать не приходится! Но ты… Не хочешь идти по моим стопам – воля твоя. Будь военным, как твой дядя, или поступи в университет… Да хоть в поместье хозяйствуй, хоть… мелочную лавочку заведи! Все лучше, чем светская дурь со сплетнями: кто на каком балу танцевал да на кого государь поглядел!

– Мелочную лавочку? Я… я дворянин! Ты не имеешь права держать меня здесь! Я не преступник!

– Дворянин ты только потому, что я награжден потомственным дворянством. И отнюдь не за успехи в танцевании кадрилей. И где тебе находиться, буду решать я, как твой отец. – Голос отца потяжелел.

– Я… все равно сбегу! Подальше от тебя!

– Изволь. Попробуй добраться до Петербурга пешком – потому что денег на билет я тебе не дам. Да и на что ты будешь жить? На подачки княгини Белозерской? На пряники их, может, и хватит. А твои светские приятели вовсе не стремятся к дружбе с теми, у кого не хватает денег на роскошные выезды и ложи в театрах.

– У меня есть матушкино наследство!

– От которого ты не получишь ни копейки, пока я, твой опекун, не буду уверен, что ты поумнел и остепенился. И не станешь, подобно бывшим владельцам нашего имения, вышвыривать матушкины деньги на столицы-заграницы!

– Я… я тебя ненавижу! – заорал Митя.

– Не кричи, благовоспитанный юноша. Подчиненные услышат, могут усомниться… в твоей светскости.

– Пускай слышат твои подчиненные! Я хочу… чтоб ты умер! Чтоб… князь Волконский узнал, что ты говоришь про него, и вызвал тебя на дуэль! Или один из твоих обожаемых преступников тебя застрелил, или государь отправил в твою любимую Сибирь, или… Ненавижу тебя! – не переставая кричать, Митя кинулся к своему пароконю и вскочил в седло.

– Какая страсть к светской жизни – родного отца ради нее уничтожить готов! – с неприятным смешком бросил ему вслед отец, но Митя уже не слушал, он гнал коня прочь, мимо рощи, мимо исправника со стражниками… И внезапно дернул стопорной рычаг, едва не вылетев из седла, когда автоматон замер как вкопанный.