Фабрика мертвецов

– Здравствуйте! – в унисон пропели одинаковые девочки и одинаково присели в книксене. В зеркале теперь отражались их спины и пышные розовые банты на талиях. – А мы вас знаем! Вы – Митя!

– Дмитрий Меркулов, к вашим услугам, сударыни!

– Капитолина! – воскликнула одна.

– Олимпиада! – подхватила другая, и обе хором закончили:

– Для друзей… а вы ведь наш друг, верно? Кап очка и Липочка!

И барышни одновременно подсунули ему ручки для поцелуя.

Краткое мгновение паники – барышни ему ручки, а он на них с ножом! – и, видимо, от испуга нож наконец скользнул в перевязь на запястье.

– Барышни Шабельские, я полагаю? – склоняясь сперва к руке одной, потом и второй девицы, с сомнением протянул Митя: уж очень эти белокурые, нежные, как ландыши… бандитки были непохожи на прискакавшую на парокоте крепкую и черноволосую старшую Шабельскую.

Девицы закраснелись – видимо, страшно довольные, что с ними знакомятся совсем как со взрослыми.

– Верно полагаете! – бесстрашно заявила одна – Капочка или Липочка, он сказать не мог, они у него тут же перепутались.

– Немножко барышень Шабельских! – непонятно уточнила другая. – Совсем-совсем чуточку! Ну пойдемте же, пойдемте!

– Ты проводи, а я простыни спрячу, пока мисс не заметила, – заговорщически распорядилась ее сестра. – Вы же не расскажете маменьке, как мы вас пугали?

– И папеньке…

– И мисс Джексон…

– И Антоничке… Это наша гувернантка, она такая душка, но ей вы тоже не расскажете, Митя? – И обе девочки уставились на него так пристально, не мигая, словно старались пробуриться в мысли.

– Могут быть розги? – поинтересовался Митя.

– Ну что вы! – явно фальшиво возмутились барышни. – Разве можно пороть таких милых девочек, как мы?

– В вашей прелести, барышни, трудно сомневаться, – многозначительно усмехнулся Митя. – Хотелось бы знать, что я получу за молчание?

– Оо-о, какой вы! – протянули они разочарованно и в унисон спросили: – А что вы хотите?

– Я подумаю, – еще многозначительнее пообещал он.

Барышни переглянулись, потом одна подхватила юбки – коротенькие, всего до икры, с выглядывающими из-под них кружевом панталетт[16] – и побежала вверх по лестнице, а вторая принялась торопливо собирать брошенные простыни. Митя, усмехаясь, последовал за первой – напрасно барышни думают, что он шутит. Хотят сохранить то место, на которое надевают панталетты, придется платить выкуп: что стребовать, он пока не знал, но завести должников весьма полезно.

– Нам, э-э, туда!

Капочка (а может, Липочка) покрутила головой, словно не вполне уверенная, куда идти, и повела Митю через переднюю залу, почти пустую: лишь зеркало и портреты.

Висящий на ближней стене портрет был плохоньким, скорее всего написанным местным художником, но Митя замедлил шаг, а потом и вовсе остановился. Изображенная на нем дама была одета по старушечьей моде двадцатилетней давности: глухое темное платье, кружевной чепец, из-под которого не выглядывало ни единого волоска. Лицо ее с гладкой кожей казалось странно молодым, словно вполне еще привлекательная дама зачем-то пыталась выдать себя за старуху. Но главным в портрете были глаза! Прозрачные, как стекло, очень-очень светлые, такие, что должны казаться невыразительными. Но не казались, выразительности в них было хоть отбавляй… так что и вовсе смотреть не хотелось. Приглядись к портрету – и эти странно живые глаза на бездарно намалеванном лице ввинтятся в твой разум, как шурупы, а уж что там внутри наделают, страшно и подумать!

– Это наша бабочная тетушка! – немедленно сообщила его спутница.

– Не-ет, это наша теточная бабушка! – Бесшумно взлетевшая по лестнице вторая сестрица возникла у Мити за спиной – от простыней она уже успела избавиться.

– Мы – ее внучатые племянницы! – хором возвестили барышни, а потом лишь одна из них добавила: – Нашего покойного дедушки сестрица. Только мы ее никогда не видели.

– Ее убили, еще когда противный Петька только родился.

– Убили? – переспросил Митя.

«Вот вам и тихие места!»

– Во время крестьянских волнений. Когда предыдущий невинно убиенный государь император повелел, чтоб мы… то есть не мы, конечно, а еще дедушка и бабушка…

– И бабочная тетушка!

– Теточная бабушка! Чтоб они зачем-то отпустили здешних крестьян на волю и отдали им много-много кусочков от нашей земли. А им почему-то те кусочки не понравились. Хотя батюшка до сих пор не понимает, зачем нам вовсе было отдавать.

– За выкупные платежи, – пробормотал Митя. В питерских салонах весь последний год, с приходом нового государя, тоже принято иронически не понимать, для чего все реформы предыдущего императора были затеяны. Но должен же он показать глупым девчонкам, что умнее и знает больше.

– Так за это деньги полагались? – изумленным хором вопросили барышни и переглянулись. – Как думаешь, куда потом делись?

– В Европу ездили?

– Или на противного Петьку потратили!