Фабрика романов в Париже

Прежде чем она успела сказать еще что-то, дверь снова открылась, и из дома вышел мужчина средних лет и крепкого телосложения. На нем был длинный сюртук с расшитым золотом поясом и напоминающий пирожок картуз с кисточкой, белая рубашка, а поверх нее – красный жилет со швом на воротнике. Большие пальцы он держал в карманах жилета.

– Что вам угодно? – спросил на чистом французском Шувалов.

Глава 41. Санкт-Петербург, дворец Шувалова, январь 1852 года

Все внутри Анны одеревенело. Она узнала круглые глаза. Жадный взгляд, который отлично подошел бы директору банка. Руку с роскошными кольцами, лежавшую на ее инвалидной коляске. Ей даже казалось, что она вновь чувствует запах дешевого вина в «Ламбермоне».

Перед ней стоял Шувалов, тот самый русский, который в Брюсселе купил у нее инвалидное кресло, воспользовался ее бедственным положением и лишил единственного подспорья. Если бы не Олаф Шмалёр, Анна сейчас лежала бы в бельгийском переулке, изголодавшаяся и замерзшая до смерти.

Похоже, русский тоже ее узнал. Спешно вытащив пальцы из карманов жилета, он схватился за перила парадной лестницы. Купец держался за них словно за поручень парусника в бурном море.

– Месье Шувалов, – прокричал Александр с натянутой приветливостью. – Вы помните? Мы познакомились в Брюсселе. Всего несколько недель назад.

При этом он протянул руки как актер, которого осыпали цветами на сцене «Комеди Франсез».

Шувалов с трудом отвел взгляд от Анны и изучающе посмотрел на Дюма.

– Брюссель, – сказал он, будто разжевав это слово. – Конечно, – нерешительно добавил он. – Вы были среди беженцев из Парижа?

Выставив вперед указательный палец, Александр показал им на Шувалова.

– Вы помните! Тогда вы пригласили меня навестить вас в Санкт-Петербурге, если я когда-нибудь туда приеду. И вуаля! Вот он я. И я привел с собой двух спутниц.

– Брюссель, – повторил Шувалов. Он то и дело посматривал на Анну. – И ваше имя?…

– Дюма! – крикнул Александр и стал подниматься по парадной лестнице. – Александр Дюма! Вы так гордились встречей с таким известным писателем как я, что не смогли отказать себе в удовольствии заплатить за вино и еду за весь вечер. За это я вам кое-чем обязан: своей дружбой.

Теперь Александр встал перед хозяином дома, прижал его к груди и по-русски трижды поцеловал.

Улыбка исчезла с лица Шувалова.

– Мы что, пришли некстати? – спросил Александр.

– Некстати? – повторил Шувалов.

Прежде чем русский успел сказать что-то еще, Анна прокричала:

– Мы не хотим быть вам в тягость. Посоветуйте нам гостиницу в городе.

Ни за что на свете графиня не хотела жить под одной крышей с этим мужчиной. Он и сам будет рад избавиться от незваных гостей.

Высвободившись из объятий Александра, Шувалов снова посмотрел на Анну. Он что, разглядывает инвалидное кресло?

– Что вы! Я от души рад вас видеть, – сказал русский. – Заходите! Будьте моими гостями! Мой дворец в вашем распоряжении.

Открыв дверь, он втянул Александра в дом. Элис покатила инвалидное кресло Анны вверх по наклонному въезду сбоку от парадной лестницы.

– Подождите! – сказала Анна.

Но она уже проскользнула через дверной проем. Дворец Шуваловых просто проглотил ее неудовольствие.

– Но это мужчина, купивший мое инвалидное кресло в Брюсселе, – сказала Анна, пока Элис осматривала комнату.

Слуга Шувалова отвел женщин в комнату, двери которой вели в две спальни. В центре располагалась уютно обставленная комната с письменным столом из кедра, камином из светлого, пронизанного темными прожилками мрамора, и мозаичным паркетом из ценных пород дерева. Богатство смотрело из каждого угла.

– Это что еще за история? – спросила Элис.

В дверь постучали, и она открыла. Вкатив кофр, слуга вышел из комнаты. Элис открыла обитую черной кожей дверцу чемодана и просмотрела развешанные в нем платья.

– Это было до того, как я приехала в Лондон, – продолжила Анна. – Он хотел купить у меня инвалидное кресло. У меня не оставалось денег, и мне пришлось согласиться на сделку.

От воспоминаний об одиночестве в Брюсселе плечи Анны отяжелели.

– Но вы же сидите в вашей коляске. Или вы купили новую? – спросила Элис.

Она вытащила платье с рюшами и бантиками на груди, расправила рукава и испытующе взглянула на него.

– Думаете, я могу пойти в нем на званый обед?

– Инвалидное кресло мне вернули, – сказала Анна. – Там был друг… точнее, знакомый… он нанял меня учительницей в Париже.

Как же это все объяснить?

– Значит, все в полном порядке, – глядя в кофр, сказала Элис.

Затем она повернулась и протянула Анне сливовое платье с обвитыми золотом пуговицами.

– В нем сегодня вечером вы будете обворожительна.

Анна взяла платье. Его ткань была удивительно мягкой на ощупь. Лицо Элис светилось радостью великого ожидания. Анна могла понять спутницу. Элис боялась, что ее навсегда изгнали из придворных кругов, но стоило ей оказаться в России, как ее пригласили к столу состоятельного человека. Теперь ей не придется постепенно распродавать платья: вместо этого у нее может появиться возможность снова надевать их и приковывать всеобщее внимание.